— Большое, государственное предприятие, Лизанька. Ежели экспедиция увенчается успехом, то подобно Петрову окну, прорубленному в Европу, Россия будет иметь такое же окно на Востоке… Помнишь, последний разговор Григория Ивановича перед нашим отъездом из Иркутска?
Рубановская хорошо его помнила. Шелехов увлекательно говорил об отыскании удобного пути из Иркутска в Охотск по Амуру и морем, думал проделать это предприятие своими силами, не встретив поддержки в Сенате. И вот Эрик Лаксман сообщал об Указе, повелевавшем снарядить экспедицию в Японию. Великая честь снарядить экспедицию выпала Лаксману и Григорию Ивановичу.
Александр Николаевич сказал:
— На Тихий океан надо пристально смотреть теперь. По многим доказательствам видно, как говорил Григорий Иванович, недра Курилл и Алеутов очень богаты, а искать те сокровища ещё некому. Богатство само на двор, Лизанька, не придёт, оно требует глаз и рук, таких, как глаза и руки Шелехова и Лаксмана…
На льду раздался безудержный смех и крик. Толпа приветствовала очередного победителя кубаря. Радищев, прервал свою речь.
— Чудится мне, — снова продолжил он, — установление добрососедства с Японией обещает широкие выгоды, открывает просторы не токмо для торговли, но и дружбы, полезной островитянам с россиянами…
Игрище на Илиме кончилось. Молодёжь гурьбой устремилась к взвозу. Девушки, шедшие впереди, звонко запели:
Из бору, бору,
Из зелёного,
Стучала, гремела
Быстрая речка,
Обрастала быстра речка
Калиной, малиной…
И чей-то голос, бойчее и резвее других, поднимался и отчётливо доносил:
На калиновом мосточке
Сидела голубка,
Ноженьки мыла,
Перемывала,
Своё сизо перышко
Перебирала.
Тот же приятный грудной голос вёл песню дальше.
Перебравши сизо перьё,
Сама взворковала:
Завтра поутру
Батюшка будет:
Хоть он будет, аль не будет,
Тоски не убудет,
Вдвое, втрое у голубки
Печали прибудет…
И снова девичий хор дружно подхватывал:
Из бору, бору,
Из зелёного,
Стучала, гремела
Быстрая речка,
Обрастала быстра речка
Калиной, малиной…
С песней, живым потоком, гурьба вливалась в тесную заснеженную улочку Илимска. Позади шли парочками победители кубарей с избранными девушками; все знали, кто встречал их или рассматривал сквозь тусклые оконца изб, что идут самые удалые парни.
На реке остались лишь ребятишки. Они продолжали гонять кубари, во всём подражая взрослым парням.
Жизнь шла своим чередом. Ничто не могло остановить её могучего биения, её богатой, чарующей красоты, вырывающейся наружу, как журчащий родник самых, народных глубин.
— Вот она Сибирь — дальняя сторонушка, — высказал Радищев вслух свою мысль.