Но стихи про зубных врачей все же без труда одерживали верх над крылатым бредом, потому что передо мной был распахнутый рот Марии, и зубы ее напоминали даже не Парфенон, а, скорее, Стоунхендж. Или последних бойцов разгромленной армии, обреченно поднимающихся из окопов в безнадежную атаку. Или облаченных в траур вдов на кладбище. Словом, что-то печальное и зловещее. При этом пахло изо рта именно так, как и должно пахнуть изо рта с гнилыми зубами, а поэтому я то и дело сбрызгивала рот дезинфицирующей жидкостью, стараясь не глядеть в кроткие и печальные, утонувшие в сети морщин глаза пациентки.
Все свои шестьдесят с хвостиком лет Мария очень не любила ходить к врачу, особенно к зубному. Она и сегодня не пришла бы, но, видно, здорово допекло. Все предыдущие зубы Мария удаляла у себя самостоятельно, старым способом, с помощью двери – мне бы ее самообладание, я, наверное, далеко бы пошла. Но сегодня разболелся зуб мудрости, и до него Марии было просто не добраться. Зуб явно выбухал над общим рядом (правда, о «ряде» говорить не приходилось, но так и так десну здорово раздуло – периодонтит, тут и к бабке не ходи).
– Ладно, – сказала я, складывая инструменты. – К сожалению, сохранить зуб не удастся, придется рвать.
Мария вздохнула с явным облегчением и засияла улыбкой. Сверлить не будут, будут рвать. Какое счастье!
На всякий случай я поставила пробу на аллергию к уникаину (редко, но бывает) и занялась большим пальцем Марии. К большому пальцу она привязывала на ночь чеснок, чтобы зуб перестал болеть. Зуб болеть не перестал, а на большом пальце теперь красовался огромный багрово-синий пузырь ожога. Я проколола пузырь, залила рану перекисью, наложила повязку с антисептической мазью и вернулась к зубу. Никакой аллергии у Марии, разумеется, не оказалось, я как следует обколола уникаином десну и предложила пациентке подождать пять минут, пока обезболивание подействует. Та согласно кивнула и достала вязание.
Да, забыла сказать для полноты картины – с того самого момента, как я вытащила зеркальце и пинцет изо рта Марии, та, не останавливаясь ни на секунду, рассказывала мне о своей горькой жизни на пособие и о бессердечных детях, которые никогда не навещают ее и не помогают ни копейкой. «Куда эти русские умудряются девать своих детей? – привычно удивилась я. – Сколько надо приложить усилий, чтобы отлучить сына или дочь от дома и от родителей? Разовой акцией тут не обойдешься, нужна долгая планомерная работа. Жаль, мама не слышит – может, наконец поверила бы в то, что я не худший номер в лотерее жизни».