— Розочка, по-моему, ты нервничаешь… — робко волнуется Миля.
Но Роза не слышит его:
— Устроить серию леденящих кровь обывателя оказий при таком раскладе ничего не стоит. Ведь ничего не стоит! Желающие среди этих вечно обиженных национальных меньшинств, измордованных комплексом собственной неполноценности, всегда найдутся. И тут остается только немного им помочь, направить. Немного денег, немного технической поддержки… Да, может, и этого не понадобится. Может, хватит одного только плаксивого участия газет и телевидения. И пойдут-покатятся в метро, на площадях… Нет! Нет, Миля, нет! — вдруг взвизгивает Роза; она трясется и подскакивает, в каком-то неистовом порыве смахивает со стола драгоценное блюдо, ничуть не замечая того, и, если бы не полторы с лишним сотни килограммов веса, — она, должно быть, воспарила.
А несчастный Эмилий дрожит, вцепившись маленькими ручками в сидение своего стула и таращит желтые глаза с желтого же лица своего на расходившуюся Розу, — ее почти поэтическая возбужденность напугала Милю больше, чем недавний гнев.
— Нет, Миля, не метро… нет, — удивительным кажется, что она помнит о присутствии здесь еще кого-то. — Не торговые залы… Несколько домов, Миля. Несколько простых тихих милых панельных девятиэтажных спящих, готовящихся встретить рассвет, домов. Пусть их будет немного: три, пять… Ночью, вернее, ранним утром, когда все самые запоздалые совы уже возвратились в теплые гнездышки, а самые ранние жаворонки еще не продрали свои пытливые глазки, часа, эдак, в четыре утра, вдруг взлетает на воздух дом. Весь дом, со всеми их полированными шкафами, газовыми плитами, пуделями и тараканами. Вдрызг! В пыль. Ну, каково, Миля?! Впечатляет?! — торжествующе взвизгивает Роза, с достоинством почти надменным от сознания своей умственной одаренности. — Это производит впечатление?! Скажи, производит?!
Эмилий ни жив ни мертв, если у него и была душа, то она давно уже, как говорится, переместилась в пятки. Дрожащими полными губами он пытается сооружать какие-то слова, но то, что вылетает из влажного бесформенного рта больше похоже на глухое кваканье. Впрочем, Роза и не нуждается в его апробации.
— Представляешь, Миля, и так несколько дней сряду. Нет, лучше через день, лучше, чтобы с небольшими промежутками взлетали на воздух глупые спящие дома. Так, бесспорно, эффектнее. И тогда… если кто-то предпримет хоть какие-то усилия в обеспечении безопасности тех, кто еще не взорван, пусть это будут только какие-то внешние, ритуальные знаки, — быть ему отцом благодарного народа. Однозначно, быть. И дальше уже пользуй этот народ по собственному усмотрению, никуда он от тебя не денется… Вот, Миля, вот, что такое рекламная кампания. Вот, что значит неординарный, творческий подход к решению серьезных проблем. А ты что мне предлагаешь? Стыдно слушать тебя, ей богу!