Тихая и тревожная ночь лежала над лесами. Время от времени, словно во сне, испуганно и коротко стучали пулеметы да откуда-то из черного пространства выпрыгивали ракеты, трепыхались в высоте подбитой жар-птицей и падали, бессильные разогнать тьму.
— Ночью они спят, — рассказывал Кузнецову командир полка, стоявшего в обороне. — Совсем обнаглели, сволочи, по расписанию живут.
В полку этом не насчитывалось и батальона. Отходивший из-под Витебска, полк цеплялся за каждую высоту, за каждый выгодный рубеж, но все отходил, теряя людей и технику.
— На машинах в атаку ходят, — говорил он, не то восхищаясь, не то возмущаясь такой тактикой гитлеровцев. — Спрыгивают и бегут с автоматами. И танки у них. Вчера прорвались. Пехоту мы положили, а танки пошли по тылам. Спасибо вы подмогли.
— Где уж помогли. Сами чуть целую роту не потеряли. Противотанковая артиллерия далеко была.
— Если бы мы только на артиллерию надеялись, знаешь, где уж были бы?
— Истребителей усилили? — спросил Кузнецов.
— У нас каждый — истребитель. Поначалу робели, а потом поняли: ловкий пехотинец всегда с танком управится, если не сдрейфит, конечно.
Кузнецов и сам думал об этом, когда вчера на его глазах боец поджег танк. Вышло это, правда, неожиданно для самого красноармейца. Бежал, как все, торопился укрыться в лесу. И вдруг запнулся. Едва вскочил на ноги, как снова упал: размотавшаяся обмотка зацепилась за коряжину. Пока отцеплял, танк оказался совсем близко.
— Куда было деваться? Вот и кинул «слезами», — оправдывался боец.
— Чем кинул? — удивился Кузнецов.
— Это мы так бутылки с горючей смесью называем — «слезы горючие». Гранату бы хорошую, я б ему враз гусеницу перебил, а так он сколько еще проехал, пока подбили...
Еще вчера Кузнецов подумал, что неплохо бы обкатать танками всех бойцов, чтобы приучить их подавлять страх при виде надвигающейся грохочущей громадины, чтобы каждый поверил: можно уничтожить танк, даже если ты сошелся с ним один на один в открытом поле. Думал всем показать сожженную машину, и чтобы тот боец был возле нее за экскурсовода, рассказывал, как это у него получилось. Но не оставалось времени даже на такие экскурсии. Нынешней ночью полк должен выйти на исходный рубеж, с рассветом атаковать и в течение дня развивать наступление в глубину обороны противника.
— Да нету у них никакой обороны. И траншей тоже нет. С ветерком наступают, — говорил комполка. — Эх, было бы у меня сил поболе, я бы их научил окапываться.
— Научим! — сказал Кузнецов, ударив кулаком по мягкому брустверу. Запахло иссушенной в пыль землей. Из темноты снова выпорхнула ракета, осветила сырую лощину, затянутую жидким туманом.