Самолет проплыл немного западнее города, наверное, над Гизелью. Дальше синели горы, до них клейстовские танки так и не могли дойти, чтобы прорваться в Закавказье… Платон опять вернулся к своим раздумьям о скорой встрече в Баку с Ульяной. Он не дал телеграмму: пусть все выглядит просто, буднично, приехал и приехал, вроде бы из какой-нибудь командировки.
Солнце закатывалось, когда самолет начал снижение чад Апшеронским полуостровом. Вот и бакинский аэропорт Бина, непривычно тихий, не то что Адлер с его невообразимой сутолокой. Пока Горский получал багаж, потом ждал такси, уже совсем стемнело. Южная ночь сгущается стремительно: на земле загорелись люминесцентные светильники, в небе вспыхнули крупные созвездья. Платон попросил водителя не спешить, показать вечерний город. Разбитной парень согласно кивнул головой, довольный таким пассажиром.
Как это ни странно, но именно сейчас Платон вдруг поймал себя на том, что невольно оттягивает встречу с Ульяной. Неужели он все еще не готов к этой встрече?
Ему не довелось бывать раньше в Баку, и он почему-то думал, что старый нефтяной город, конечно, уступает песенному, поэтичному Тбилиси или бело-розовому Еревану, будто населенным одними архитекторами. Каково же было его удивление, когда он увидел великолепное полудужье бакинской набережной, на которой возвышался, подсвеченный снизу, огромный памятник Кирову. Шумело, пенилось море вдоль всего парапета — из конца в конец. Над старинными особняками громоздились высотные дома, похожие на океанские лайнеры. А нефтяные вышки на окраинах, казалось, надежно охраняли каспийскую столицу, терпеливо ждущую со дня на день возвращения бессмертных комиссаров. О город ветров, интернациональный бастион резолюции!.. Платон почувствовал себя виноватым, что до сих пор не побывал в Баку.
У Платона не было никакой брони на гостиничный номер, но стоило ему разговориться с дежурным администратором, седым солидным азербайджанцем, который тоже оказался участником Кавказской обороны, как свободный номерок немедленно нашелся. Платон устроился в комнатке на верхнем этаже, распахнул окно, несмотря на свежий восточный ветер, и долго, пока не устал, глядел на море, на город, думая о завтрашнем дне.
Однако утро вечера мудренее… Утром он легко нашел перекресток узких улочек в центре города и дом старинной, добротной кладки с венецианскими окнами. Постоял у подъезда, докуривая сигарету, и нерешительно поднялся на второй этаж. Позвонил в седьмую квартиру. Ни малейшего движения за массивной дверью. Позвонил еще. Опять тихо. Какая неудача, зря все-таки не телеграфировал. Снова закурил. Что делать? В крайнем случае придется побеспокоить соседей: не уехали ли Порошины за город, сегодня же как раз воскресенье. И стал звонить в третий раз, настойчиво, непрерывно.