Понадобилось несколько вечеров, чтобы Платон исподволь, постепенно рассказал жене о своем невероятно трудном путешествии в далекую молодость. Ксения Андреевна спросила его нерешительно, осторожно:
— Ну, а если Ульяна Матвеевна предложила бы тебе остаться с ней?
— Война нас повенчала, война и развела, — ответил он.
— Все же, если бы она предложила?
— Не знаю, не знаю…
Ксения грустно улыбнулась. И по тону, и, главное, по быстроте его реакции на ее повторный вопрос она поняла, что он не хочет говорить об этом. Только для нее-то здесь никакой тайны нет: женский безошибочный инстинкт подсказывал ей, что все решила, конечно, сама Ульяна. Но почему? Только ли потому, что время разделило их? Наверное, сам Платон сначала заколебался, и внутренние колебания его были точно разгаданы Ульяной — не такая она, значит, женщина, чтобы поступиться своим характером… Рассуждая подобным образом, Ксения Андреевна довольно близко подходила к истине. И в ее глазах Платон поднялся еще на голову как человек, совесть которого не замутили никакие переживания. Да-да, совесть. Любовь его, конечно, на стороне Ульяны, но совесть — на стороне ее, Ксении.
— А ты привез карточку дочери? — поинтересовалась она в другой раз.
Он достал из секретера цветную фотографию.
Ксения Андреевна присела у стола и долго рассматривала. Большие темные глаза, высокий открытый лоб без всякой челки, пышные и тоже темные густые волосы, изящный изгиб девичьей шеи — во всем угадывалась та природная женская красота, которая не нуждается в искусственной дорисовке.
— Вылитая мать, разве только женственнее, — вполголоса заметила она.
Платон посмотрел на военный портрет Ульяны, висевший над секретером, хотел было сказать, что Ульяна была именно такой, когда они встретились на Кубани весной сорок третьего, но смолчал.
— Ты не прячь, пусть будет на твоем столе, у меня где-то есть подходящая рамка, — сказала Ксения Андреевна.
Утром, как только отчим уехал на работу, Владлен устроился за его столом.
— Мама, откуда у Платона Ефремовича эта юная кинозвезда? — весело спросил он, увидев фотографию.
— Это и есть твоя сводная сестра Виктория Платоновна Горская.
— Ого, звучит по-княжески!.. Да и хороша сестренка. Пожалуй, влюблюсь еще. Сестра-то не двоюродная, а сводная!
— Но ты же, как тень, преследуешь Злату Румянцеву?
Владлен сконфузился:
— Все кончено, мама. Как говорят в таких случаях: останемся друзьями… — И он коротко поведал ей о том, что произошло в новогоднюю ночь у Воеводиных.
— Я предчувствовала это. Не умеешь ты бороться за свое счастье… Нет-нет, не возражай! За любовь тоже надо бороться. А ты как думал? Пока сочинял свои статьи, Юрий увлек девушку.