Мы прошли мимо охраняемой казны, потом другим коридором миновали камеры для заключённых и уже оттуда, ещё через две железные двери, вошли под крохотную арку с тяжёлым воздухом и запахом затхлости.
– Вы что же, антикварный предмет в таких жутких условиях храните?
– Не боись, мы тот предмет маслом мажем. – Государь щёлкнул ключом в замке и, распахнув скрипящую дверку, жестом пригласил нас внутрь.
– Чего мажете-то? – первой спросила бабка.
– Меч! – всё ещё не понимая произошедшего, хмыкнул царь.
– А надо бы мозги, чтоб лучше соображали. – Мы трое вышли из помещения, демонстрируя Гороху пустую витрину. Никакого кладенца в ней не было.
– Украли? – не поверил царь, опуская челюсть до колена и протирая глаза.
– Это вы у меня спрашиваете? Так я тут в первый раз, но если действительно уверены, что имеет место быть факт кражи, то вызывайте милицию.
– Ми-ли-ци-я-а!!!
– Никитушка, ты б перестал издеваться над государем-то, – укоризненно обернулась ко мне Яга, обеими руками прикрывая рот вопящему самодержцу. – Мы ж милиция и есть.
– Угу, только кое-кто из нас «официально» умер. Вот сейчас я воскресну и сразу…
– Огра-би-ли-и!!!
От резонирующего эха у меня заложило уши. Я попросил стрельцов увести пострадавшего и попытался взять ситуацию в свои руки. Получалось не очень хорошо. Если честно, уже минут через пять я вновь чуть не потерял сознание, и бабка, потребовав оцепить «место преступления», увела меня из подвалов на свежий воздух.
Как возвращались домой, уже не помню, потому что в себя пришёл только к обеду, в стенах родного отделения. Голова гудела, как самогонный аппарат, в желудке было тоскливо и какой-то комок метался из угла в угол, время от времени подпрыгивая до самого горла. Бдительный Митя сидел у моей кровати, кормя меня куриным бульоном с ложечки…
Моей заботливой домохозяйки видно не было, но, судя по тому, как внизу громыхала посуда, наверное, возится у печи. Проглотив пять или шесть ложек, я почувствовал себя немного лучше и даже сумел сесть.
– Докладывай.
– Не-э, вы больной, Никита Иванович, вам волноваться нельзя…
– Митя, я не больной, я выздоравливающий. Докладывай обстановку.
– Не могу. Вдруг вы нервничать начнёте, жар опять поднимется, да и отбросите тапки прямо тут, а я отвечай?
– Митя, я тебя уволю, если ты сию же минуту не…
– А и увольняйте сироту! – Он одним махом выпил весь недоеденный мною суп и рванул на груди красную рубашку. – Всё одно в родном отделении жизни нет! Одна кричит: батюшке-участковому покой нужен, не дай бог, взволнуется – в кочерыжку превращу! Или кочерыжку в морковку, чтоб девки смеялись!.. А другой, чуть что, – уволю, выгоню, жалованья лишу, без пенсии оставлю! Да почему ж я один вечно крайний-то?!!