– Все мы, дети больших городов, давно оторвались от естественного дыхания жизни. Мы забыли, кто нас создал и чем мы обязаны матери-природе. Дышим выхлопными газами, едим всякую дрянь из супермаркетов, уходим с головой в виртуальный мир компьютерных игр. Мы разучились общаться друг с другом, просто говорить, ощущать, удивляться. Да и вообще, в эпоху деструктуризации человеческого сознания роль каждого мыслящего индивида, возможно, заключена в том, чтобы лишний раз не…
Моя домохозяйка, доселе сидящая с открытым ртом, вдруг резко пришла в себя и без предупреждения врезала мне клюкой по лбу.
– Ай! – мигом опомнился я. – Что случилось?
– Энто мы у тебя, мил-дружок, спросить хотели, – тревожно переглянувшись с Еремеевым, проворчала Яга. – Ты в себе ли, Никитушка? А то ить речи какие-то странные ведёшь, ровно умом не слегка сдвинулся…
– Вот ещё раз меня так по голове стукнете, и точно сдвинусь, – краснея от стыда, буркнул я. – Далеко нам ещё до этого вашего монастыря?
– Ну он покуда не мой, я навродь в монашенки податься не собиралася. Однако ежели хорошим шагом, так и получасу не пройдёт, как там будем. Вот тока я сказать забыла – вам, мужикам, туды нельзя.
– Вообще-то я еду туда не как мужчина, а как представитель власти.
– Ну-ну…
– В смысле? – уточнил я.
– В позапрошлом годе в монастыре святой Пургении трое бояр по указу царскому были, – опережая Ягу, решил вставить слово и стрелецкий сотник. – Так монашки их скалками избили, бороды ножницами обрезали, а самих в золе и навозе изваляли да в одном исподнем за ворота взашей вытолкали!
Я недоверчиво поднял бровь на бабку, та сурово кивнула.
– Разберёмся. В конце концов, не могут же они поднять руку на милицию. Я Митю попрошу, он им ворота лбом поломает.
– Сперва я пойду, – решительно высказалась глава нашего экспертного отдела. – А коли тока какую грязную ложь замечу, так сразу знак подам, тогда уж и ты власть прояви. Ежели с двух сторон их зажмём, так небось расколются…
– А если нет?
– Ну тады… ой! Я-то вырвусь, мне они ничего не сделают, а вот тебя, касатик, могут и обесчестить. С них станется…
– Это как? – невольно похолодел я, поскольку, честно говоря, представить себя обесчещенным в женском монастыре было как-то противоестественно…
– Ты чего загрустил, соколик?
– Я? Я это… нет, всё в порядке, я в норме, так, задумался на минутку… А чего ж у них всё так сурово-то?
– Мать настоятельница там зверствует, – опять влез Еремеев. – Говорят, она по молодости аж на всё Лукошкино гремела, свой дом свиданий содержала на Лялиной улице. Теперь о душе вспомнила, ну и потому строга ко всем сверх меры…