– Дяденька, я больше не буду! Дяденька, отпусти! – в огромных ярко-синих глазах плескался ужас, а вспухающий рубец от лакейской плётки ещё больше подчёркивал его. – Это всё я придумал, а Лидка не виновата!
– Пацан, значит, – кивнул профессор. – Лидка тебе сестра?
– Не виновата она, – повторил мальчишка, размазывая слёзы кулаком, в котором крепко зажата отбивная со следами чьих-то зубов. – Отпустите её.
Только сейчас Баргузин разглядел разницу – у девчушки и волосы подлиннее, и помельче она, и потрёпанная ленточка в неумело заплетённой косичке имеется. Лет шесть, не больше. Двумя руками держит крупное, подгнившее с одного бока яблоко. И тот же ужас в точно таких же синих глазах.
Еремей вздрогнул под этим взглядом, и висящий в воздухе лакей безвольно свесил голову, высунув посиневший язык.
– Твою мать, Ерёма… при детях… – прошипел Медведик, забирая у Густава девочку. – Вы что здесь вообще делали?
– Возьми, – яблоко, такое огромное на маленькой ладони, повернулось целым боком к Вольдемару. – Не бей нас, дяденька. И хлеб забери. Мы больше не будем.
Кусок булки, перемазанный соусом. Мелкая дрожь руки, протягивающей драгоценность огромному сердитому дядьке в блистающей золотом одежде. Пусть возьмёт… Ведь мама когда-то говорила, что воровать нехорошо. Они с Севкой больше не будут! Возьми хлеб, дяденька…
– Отпустите её, – мальчишка попытался вырваться.
– Отдай им мясо, Севка, – строго произнесла сестра. – Нам папка другое купит. Потом.
Севка ещё раз дёрнулся и затих, чуть слышно прошептав:
– Папка купит… потом…
– Где ваш отец? – голос Вольдемара дрогнул.
– Он сотник пограничной стражи в Городнее. И мамка там.
– А вы?
– А мы к бабушке приехали, – пояснил мальчишка. – Только её ещё зимой драконы сожгли. Отпустите нас, дяденьки.
– Где живёте?
– Везде.
– Это как?
– Дом-то у бабушки тоже сгорел, – ответила Лидка сердитому, но такому бестолковому дядьке. – Папка придёт с войны и новый построит.
– Построит, – машинально повторил Вольдемар. – Обязательно построит.
Когда-нибудь дети вырастут и узнают, что из каждой тысячи пограничников, принявших первый пиктийский удар, выжил только один. Узнают… но пока пусть верят в будущее. В то будущее, где нет войны, где отец и мать, где новый дом…
– Ты нас отпустишь, да? – Лидка попыталась затолкать кусок булки Медведику за пазуху. – А Владке мы щавеля принесём, он вкусный. Правда-правда! Только за ним ходить далеко. Возьми хлебушек, дяденька, нас Владка ждёт.
Голос в голове прозвучал поздно вечером и начал сразу с вопроса:
– Сколько их там было?
– Штук сорок, а что?