Распрямился, погляделся в зеркало над умывальником. Напротив отразился довольный жизнью молодцеватый дед в костюме и рубашке от лондонского дома.
Исчезнувшая в кармане пачка приснопамятного «Беломора» с английским шиком сочеталась плохо. Но пусть кто слово скажет!
Уходя от умывальников, Завянь подумал, что как-то странно он утырков уработал… Использовал нетипичные, но крайне действенные удары.
Причем… Если бы т е л о захотело уработать наглухо придурков… То уработало бы без всякого сомнения. Кадык и гортань желтого оболтуса превратились бы в костяной винегрет. Мысок ботинка, ударь хоть чуть сильнее — выбил бы на хрен коленный сустав!
Но т е л о било с осознанием и адекватностью наказания. Не покалечило, — слегка отшлепало.
Занятно. Дед служил в доисторическом десанте? Рефлексы тренированного тела возобладали над рассудком Бори?
Припомнив, как корежило тело в ванной, Завьялов мысленно его поблагодарил. Озверевшее от никотинового голода, оно вполне могло накостылять ребятишкам по самое небалуйся. По самую палату интенсивной реанимации.
— Борис Михайлович! — к Завянь сбегало по лестнице собственное встревоженное тело. — Куда вы запропастились?! На меня там куча народу навалилась, вас — нет!
— Иннокентий, — строгим шепотом прервал стилиста Боря. — Как меня зовут?
— Э-э-э, — опомнилось родное тело: — Дядя Миша. Михаил Борисович.
Ради упрощенного запоминания Завьялов переставил местами имя и отчество, всю дорогу внушал стилисту, как обращаться к «дяде». Когда услышал придыхание «Борис Михайлович!», рассвирепел бы обязательно, когда б не почесался, то есть — накурился!
— Запомни, Кеша, — все н а о б о р о т. Теперь — ты Боря. Я — Борисыч. Понял?!
Бильярдная цокольная зона «Золотой Ладьи» делилась на три неравных отсека. В одном: огромном зале на два десятка столов тусовались все кому не лень. Два меньших зала изначально и толково прозвали «вип-ложами». Одна из лож была претенциозной, некурящей. Завьяловская банда заседала в салоне для курильщиков, с собственным миниатюрным баром, при четырех бильярдных столах.
Борис подтолкнул вперед тело, с засевшей внутри курицей-стилистом. Тело шагнуло в зал, прокукарекало:
— Хай…, парни.
«Ребята, черт тебя дери — ребята! — мысленно скрипнул зубами Завьялов. — Мы почти двадцать лет приветствуем друг друга «хай, ребята!»»
— Завя-а-ань!!! — привставая над уставленным столом, прорычал Косой. — Ты где же подорвался, растуды-т тебя налево?!?!
Кеша шагнул к Косолапову, как Аня Каренина навстречу паровозу. Обреченно, но стремительно. С осознанием важности действа.