А что же Чаурхан-Субэдэй? За эти годы он заметно подрос, раздался в плечах, стал настоящим мэргэном, и кто знает, может, уже видел кровь убитого им врага… Когда в стойбище приезжал брат Джэлмэ и рассказывал обо всех «подвигах» и «прелестях» службы у Тэмуджина, юный Субэдэй, предопределил свою судьбу. Служба мечом есугееву сыну, а не удел кочевника и охотника, становилась его стезей[5]. Но те навыки, которые он приобрел, выслеживая и добывая в лесу или степи дичь, не раз пригодятся будущему сотнику, тысячнику, темнику, полководцу. Пройдет время, и он, как изнемогающего оленя, будет преследовать хорезмшаха Мухаммеда, как раненого волка, добьет грузинского царя Георгия Лашу, как загнанного скакуна, приведет к гибели половецкого хана Котяна. И сколько еще венценосных голов будет раскидано от Янзцы до Дуная по приказу бывшего охотника, помогавшего когда-то отцу раздувать меха в маленькой жаркой кузне…
Глава четвертая. Хан, дружина, Субэдэй
С 1186 года началась то затухающая, то разгорающаяся межплеменная распря, в которой не последнюю роль играли отношения между Тэмуджином и Джамухой. Эта распря в конце концов и ввергла всю Монголию в жесточайшую междоусобицу: бредивший ханским титулом, Тэмуджин, почувствовав поддержку нескольких родов, сам «подкидывал дровишек» в костер надвигающейся смуты. И что бы там ни говорили ученые мужи, но абсолютно ясно, что именно Тэмуджин был причиной и ближайшей войны, и будущего величия Монголии. Так или иначе, но военные успехи Тэмуджина (хотя в общем-то частные), увеличение числа подданных привели к тому, что влиятельные нойоны Алтан, Сача-беки, Тайчу и родной брат Есугея — Даритай «решили избрать царем — Тэмуджина и восстановить оказавшийся вымороченным, после смерти Хугулы, ханский трон. Намеревались ли они всерьез сделать Тэмуджина настоящим царем? Явно нет, и развитие событий это показало. Но испытывая необходимость в вожде, по крайней мере, для совместных походов, они нашли подходящим для этой роли сына Есугая» [3, с. 68].
Это важное в истории Монголии событие произошло летом 1189 года. Тэмуджина, теперь уже с титулом «Чингисхан», подняли на белой кошме. Не будем здесь искать ответа на то, как толковать этот титул — это достойно отдельного исследования. Главное для монголов, что это был их хан. И они назвали его так, не нуждаясь более в том, чтобы соседи навязывали им свои ханские звания, будь то Ван-хан или Гyp-хан. Некоторые документы указывают на «весьма скромный результат собрания» [16, с. 111]. Тём не менее многие присутствующие на том курултае — и первые нукеры Чингисхана, и вновь прибывшие — были навеки занесены в анналы «Сокровенного создания». «Очевидец перечислил примерно 29 батуров („Сокровенное создание“, § 120), из коих пять привели своих сыновей и братьев. Если этих родственников было по 5–6 человек, то окажется 50–60 человек — число недостаточное для организации державы. Однако это было ядро будущего государства, т. е. первичная консорция, из которой вырастают суперэтносы» [5, с. 403]. Одним из кирпичиков будущего государства стал Чаурхан-Субэдэй. Вот что об этом записано в «Алтан Тобчи»: «Младший брат Джэлмэ, Чорган-Субэгэтэй-багатур