Добравшись, наконец, до дома Лоуренса, Роджерс собирался взять у Лаксов интервью о Генриетте, однако вместо этого сам очутился под градом вопросов.
«Было совершенно очевидно, что с ними нехорошо обошлись, — сказал мне Роджерс. — Они действительно понятия не имели о том, что происходит, и они действительно хотели понять. Однако врачи, ничего им не объясняя, просто брали у них образцы крови и оставляли семью в тревоге».
Лоуренс спросил: «Мне вот интересно… по поводу этих клеток… Говорят, они сильнее, они берут верх — это хорошо или плохо? Значит ли это, что если мы заболеем, то будем дольше жить?»
Роджерс ответил Лаксам, что бессмертие клеток не означает, что члены семьи тоже бессмертны или что они умрут от рака. Однако он не был уверен, что ему поверили. Он, как мог, объяснил, что такое клетка, рассказал Лаксам о своих репортажах о HeLa, которые к тому времени были уже напечатаны, и пообещал отправить им копии для ознакомления.
На тот момент никто из ближайших родственников Генриетты, за исключением Деборы, похоже, не был особенно расстроен историей с Генриеттой или фактом существования этих клеток.
«Меня не слишком заботили эти клетки, когда я впервые узнал, что они живы, — объяснил мне Сонни годы спустя. — Помогают они кому-то — ну и хорошо. Вот как я тогда думал».
Однако все изменилось в тот день, когда Сонни и его братья прочли статью Роджерса и узнали, что:
Исследовательские учреждения по всему миру обменивают, продают, пересылают, выпрашивают и одалживают друг у друга линии клеток… Клетки теперь могут предоставлять как учреждения, поддерживаемые [государством] — наподобие лаборатории Нельсона-Риса, так и коммерческие предприятия с бесплатными телефонными номерами, начинающимися на 800, где примерно за 25 долларов можно заказать небольшую стеклянную пробирку с клетками HeLa.
Прочтя этот абзац, братья Лаксы сразу же заинтересовались историей HeLa. И пришли к убеждению, что Джордж Гай и больница Хопкинса украли клетки их матери и нажили миллионы, продавая их.
Однако на самом деле история жизни Гая свидетельствует о том, что его не особенно интересовала наука ради прибыли: в начале 1940-х годов он отказался от предложения создать и возглавить первую коммерческую лабораторию клеточных культур. Сегодня патентование линий клеток — норма, но в 1950-х годах это было неслыханным делом. Однако в любом случае маловероятно, чтобы Гай запатентовал HeLa. Он не запатентовал даже вращающийся барабан, который по сей день используется и который мог бы принести своему изобретателю целое состояние.