Я обращался не к Тобольгану. Передо мной была вторая половина моего собственного «я», погрязшая в паутине самокопания и колебания, отравленная ядом нерешительности, растерянная, неуверенная, утрачивающая способность к активным действиям. Но теперь она находилась вне меня и потому больше не представляла опасности. К тому же я остро ощущал свое превосходство.
Я встал и поднял портфель.
— Только, знаете, я не стану с вами меняться. Это стресс, он пройдет. А я ненавижу чистоплюев, которые всегда правы, потому что стоят в стороне! И честно говоря, не люблю железную логику! Потому и пошел в добровольцы.
Я наклонился к Тобольгану и заглянул ему в глаза.
— А на Навое-II уже рождаются дети! И построено два города, пусть маленьких, но настоящих! И там нет преступности, пьянства, разврата и прочей мерзости! Вот так, Великий Логик мэтр Тобольган!
Проснулся я бодрым и уверенным, хотя запас энергии полностью и не восстановился. Тобольган оказался отличным кулинаром, и мы с аппетитом позавтракали. Потом он долго мыл посуду, а я лежал в кресле с закрытыми глазами и старался расслабить каждую мышцу. Завтра прибудет второй отряд добровольцев — сто пятьдесят человек. Даже после полученной подготовки месяц-другой им придется осматриваться, вживаясь в местную жизнь. А мне предстоят организационные хлопоты и текущая работа. Правда, теперь работать и жить будет веселее. И опасней.
Честно говоря, мне дьявольски хотелось домой. Но опытных, знающих обстановку, хорошо внедренных специалистов никогда не отзывают. Да они никогда и не просят об этом.
Я готов.
Тобольган упаковал в саквояж только самое необходимое, книги мы заберем позже.
В прихожей он замешкался и как-то растерянно оглянулся.
— Похоже на сон… Фантастические события в будничной обстановке. Надо, наверное, сказать напоследок что-нибудь значительное…
— Обязательно. — Я взял его за локоть. — Кристопер, например, сказал: «Черт побери, самое главное — не забыть трубку».
Он немного натянуто улыбнулся и открыл дверь.
Багровое солнце уже заходило за горизонт, посылая косые лучи в выжженную долину. Тени от кактусов удлинялись, из многочисленных трещин сухой земли выползали за добычей змеи и ящерицы. Приближалась ночь.
В сухом воздухе отчетливо послышался цокот копыт. Вскоре показался всадник на белом мустанге. По запыленной одежде и усталому лицу было видно, что за его плечами немалый путь. На нем были простые молексиновые штаны, грубая рубашка с ярким шейным платком и стетсоновская шляпа. На широком поясе, тяжело оттягивая его, висели два самовзводных револьвера калибра сорок пять. Это были последние образцы фирмы Сэмюэля Кольта. К седлу приторочены лассо, винчестер и две вместительные сумки.