Мельников задумался.
— Ну, для начала… В милицию вам идти поздно. Вас арестуют на всякий случай, и все… Держитесь тех, кто вас помнит. Близких друзей. — Он посмотрел на Котю. — Родителей. Подруг. Не давайте им забывать. Тяните время — все может измениться… Что еще? Постарайтесь найти какие-то документы. Свидетельство о рождении, а? Какие-нибудь справки в совсем уж случайных конторах… В кино не снимались? На телевидении не выступали? Домашние видеозаписи, фотографии… Сходите к врачу, заведите на себя медицинскую карту. Платные поликлиники паспорт требовать не станут… В церковь сходите! Помолитесь!
— Пожалуй, мне только последнее и осталось, — сказал я. — Молиться.
— Кирилл, — начал Мельников. — Я готов вам поверить. И скажу честно — мне страшновато при мысли о том, что вы не шутите. Ведь если такое случилось с вами, то может случиться и со мной. Но я не знаю ответа. Я не оракул. Я всего лишь писатель-фантаст. Могу посочувствовать, выпить с вами, дать пару дурацких советов. И все!
— Вы извините, что мы так вторглись, — сказал Котя. Похоже, нутром почувствовал, что аудиенция окончена.
Мельников встал, разлил остатки коньяка. Сказал:
— На посошок?
Я выпил без всякого удовольствия. Странное дело — вроде и не ждал никаких чудес, а все равно расстроился.
— Вы меня держите в курсе, — сказал Мельников. — И я, если что-нибудь придумается, позвоню… э… Коте.
— У меня мобильник есть, — зачем-то сказал я. — Запишите…
— Да, да, конечно. — Мельников засуетился, взял со стола какой-то клочок бумаги и нацарапал на нем мой номер. Надо полагать, через полчаса этот клочок уже отправится в мусорное ведро.
Попрощались мы как-то скованно. Возможно, при других обстоятельствах Мельников оказался бы интересным собеседником и просидели бы мы с ним не час, а весь вечер. Виноваты, конечно, были мы с Котей: пришли к человеку, который давным-давно в чудесах разуверился, и требуем в эти чудеса поверить.
Многократно повторяя, что «будем держать друг друга в курсе», мы потоптались у дверей, потом Мельников как-то ловко и незаметно отпер замки, и ничего не оставалось, кроме как выйти на лестницу. Из глубины квартиры явственно пахли свежепожаренные котлеты, и писатель слегка нервничал.
— Так мы еще позвоним! — бодро сказал Котя в закрывающуюся дверь, услышал в ответ неопределенное «угу» и виновато посмотрел на меня.
Я пожал плечами.
— Он вообще-то ничего мужик, — пробормотал Котя. — Очень даже компанейский. Я думал, дольше пообщаемся.
— Проститутки верят в любовь, — сказал я.
— Чего? — Котя вызвал лифт. — Какие проститутки? Нет, я не против…