Когда в 1954 году Шанель создала новую коллекцию после пятнадцати лет вынужденного мучительного безделья и показала ее в салоне на улице Камбон, Мадам приехала туда первой. Приземистая и полная, она не могла носить строгие костюмы, но зато сразу же, без раздумий приобрела все предложенные аксессуары.
Длительное пребывание во Франции завершилось, и Елена с Патриком направились в Вену, где у Мадам была намечена пресс-конференция.
Поездка оказалась удачной. Мадам Рубинштейн радовалась встрече с давней подругой, австрийской графиней, которая некогда придумала водостойкую тушь для ресниц, столь популярную еще со времен «Водного балета» на Всемирной выставке в Нью-Йорке. Сейчас графиня работала вместе с Виктором Силсоном, мужем Малы, и несколькими химиками над еще одним хитроумным изобретением.
Новая тушь, названная Сарой Фокс «Mascaramatic», появится на рынке через несколько лет, точнее, в 1958 году. Вместо прежней сухой, которую женщинам приходилось размачивать слюной, графиня создала жидкую, продающуюся в продолговатой металлической упаковке со щеточкой внутри, прикрепленной к завинчивающейся крышке. С прежней вязкой субстанцией, склеивающей ресницы, было покончено.
Путешествие по Европе завершилось в Италии. Елена устала. Она отважно боролась со старостью, но та брала свое. Как только они приехали в Рим, Мадам заболела воспалением легких и едва не умерла. Ее спас врач-итальянец: прописал антибиотики и ингаляции кислорода. Ко всеобщему удивлению, Елена невероятно быстро пошла на поправку. Ее саму так впечатлило действие нового пенициллинового препарата, что она купила пять тысяч акций фармакологической компании, изготавливающей его.
Пока Мадам хворала, Патрик в панике вызвал в Рим Хореса. Написал ему, чтоб он бросил все и немедленно приезжал: мать при смерти. Тот после глупой истории с похищением гангстера прятался на юге Франции в Каннах, рисовал и писал книгу. Получив письмо, он примчался в Италию и застал Мадам уже в добром здравии. Она была крайне недовольна его приездом, ругала за излишнюю суету.
На самом деле Елене было приятно, что сын так беспокоится о ней, хотя она старательно скрывала свои чувства. Хоресу давно перевалило за сорок, а мать по-прежнему считала его мальчишкой, ласково ерошила ему волосы и приговаривала: «Он у меня умница, писатель, художник». Всем, кто приходил в больницу навестить ее, приходилось выслушивать дифирамбы разнообразным талантам сына, словно тот только что окончил школу с отличием и не знал, какую профессию выбрать.
Пока Елена окончательно не выздоровела, Хорес оставался в Риме. Он перезнакомился со всеми здешними знаменитостями и водил всю компанию по ресторанам, предоставляя матери оплачивать счета.