(выделено мной. — М.С. ) и ввод частей дивизии в бой».
Итак, полнокомплектная, отлично вооруженная дивизия, своевременно поднятая по боевой тревоге и полностью отмобилизованная, готова к бою. Можно еще долго спорить о том, была ли «внезапность», а если и была, то для кого и что оказалось внезапным, но к 8-й танковой дивизии все эти споры отношения не имеют.
Как выше отмечено, отчет о боевых действиях дивизии составлен в августе, когда ход и исход этих действий был уже доподлинно известен. Только этим обстоятельством можно объяснить совершенно феерическую фразу, в которой составители отчета обрисовали задачу дивизии: «Завести противника в заблуждение, создав мнение о наличии большого количества танковых соединений на участке 6-й Армии, что и достигалось переброской частей дивизии в составе 4 МК с одного фланга армии на другой. Цель была достигнута произведением больших маневров дивизии за 23–26.06.41 г.». Маневры были большими, спору нет (см. вкл., рис. 5). Однако новейшими танками дивизию вооружали вовсе не для того, чтобы ограничить ее использование ролью «огородного пугала».
Боевой приказ № 001 командующего 6-й Армией был отдан в ночь с 22 на 23 июня. [179] В тот момент наибольшие опасения у командования Армии вызывал возможный удар немецких танков, прорвавших фронт соседней 5-й Армии, на юг, вдоль шоссе Мосты — Вельки, Жолкев, Львов. Соответственно 4-му мехкорпусу было приказано «для задержания противника, в случае его прорыва в районе Мосты — Вельки, к утру 23.6.41 г. выбросить мотопехоту на рубеж Желдец, Турынка (н.п. у шоссе, примерно в 10 км севернее Жолкев. — М.С. )». Во исполнение этого приказа мотострелковый полк 8-й танковой дивизии выдвинулся на указанный рубеж, противника не встретил (48-й танковый корпус вермахта в это время развивал наступление строго на восток, на Радзехув и Берестечко) и в 18–30 «убыл в распоряжение Командарма-6 в район Бжуховице (северо-западный пригород Львова. — М.С. )». [173]
Убыл и больше в распоряжение дивизии не вернулся; таким образом 8-я тд еще до начала активных боевых действий осталась без пехоты. Этот факт (как, впрочем, и любой другой) следует оценивать в контексте реальных событий: если бы 8-я танковая отправилась в глубокий рейд, на 100–200 км в глубину обороны противника (именно это и делали в июне 41-го немецкие танковые дивизии), то отсутствие собственной мотопехоты могло бы стать губительным; в реальности же дивизия до момента своего окончательного распада действовала в полосе обороны своих войск, и пехоты там было (правильнее сказать — должно было быть) гораздо больше, чем один полк.