— Мсье, мадам! Ваши заказы, пожалуйста!
— Какой смысл что-то заказывать? — раздраженно фыркнул мсье. Официант подумал, что — как видно на примере мсье терпимость нисколечко не зависит от учености. — Мы все равно ничего не сможем попробовать по-настоящему!
Официант театрально развел верхней парой своих четырех рук, выражая этим жестом искреннее сочувствие. Ему были недоступны человеческие чувства, кроме зрения, слуха и элементарного тактильного чувства — все остальное просто не нужно для того, чтобы исполнять его работу. Ему ужасно хотелось уметь ощущать что-нибудь на вкус, чувствовать запахи, прикосновения… но люди, как видно, решили, что он прекрасно обойдется и без этих изысканных удовольствий.
Дева внимательно просмотрела меню и, меняя тему разговора, попросила:
— Мне, пожалуйста, то же, что всегда. Корочку хлеба… Или, если хлеба нет, можете принести ржаной сухарик…
— Ржаной сухарь!.. — эхом откликнулся мсье.
— …и немного шампанского, чтобы его размочить.
Мсье потряс в воздухе рукой, словно желая остудить ее, и сказал:
— Я велю тебе, Официант, сделать доброе дело: будь так добр, научи Деву читать меню.
— Ученая дама запретила, — сказал Официант. Ему не хотелось навлекать на себя неприятности, вмешиваясь в дела хозяев-людей, которые по собственному желанию могли отключить его в любое мгновение.
Мсье взмахнул рукой, словно отмахиваясь от чего-то.
— Она слишком много внимания уделяет ненужным подробностям. С такими замашками ей ни за что не выжить самой в Париже, не говоря уже о том, чтобы выдвинуться при каком-нибудь королевском дворе. А вот этот парень, Марк, — он далеко пойдет. Фортуна чаще поворачивается лицом к тем, кто не особенно обременен совестью. Я бы, к примеру, ни за что не выбился из нищеты и не стал бы одним из богатейших людей Франции, если бы позволял угрызениям совести спутывать мои планы.
— Мсье уже решил, что будет заказывать? — спросил Официант.
— Да. Ты должен научить Деву разбираться в более замысловатых текстах, чтобы она смогла прочитать мою поэму «О ньютонианской философии» и прочие мои философские произведения. Ее суждения должны стать настолько близкими по уровню развития к моим собственным, насколько это вообще возможно.
Правда, я не думаю, чтобы чей-нибудь разум мог по-настоящему сравниться с моим, — добавил он со своей обычной ехидной ухмылочкой.
— Ваша скромность сравнима только с вашей мудростью, — сказала Дева.
На это замечание Вольтер ответил лукавой усмешкой. Официант печально покачал головой.
— Боюсь, это невозможно, Я не в состоянии научить чему-то сложному. Моя грамотность ограничивается только текстами, которые могут быть записаны в меню. Я чрезвычайно польщен желанием мсье придать мне более веский социальный статус… Но увы! Даже когда фортуна сама стучится в дверь — я, как и другие такие же механические создания, просто не способен эту дверь открыть.