— Но мехслуги на дебаты не допускаются! — возмутился господин Бокер.
— Может, его хозяйка — инвалид и не может сама передвигаться, — сказала Сибил, чтобы как-нибудь успокоить господина Бокера.
— И он все равно не поймет ровным счетом ничего из того, что здесь произойдет, — вмешался Марк, обращаясь к господину Бокеру. — Они крайне тупы. Просто толпа механических идиотов, запрограммированных на простейшие действия.
— И как раз поэтому им здесь совершенно нечего делать! — упорствовал господин Бокер.
Марк нажал кнопку на подлокотнике своего кресла и демонстративно сделал ставку на то, что Вольтер победит.
— За всю свою жизнь он ни разу не выиграл ни одного пари, — сказала Сибил господину Бокеру. — Все время просчитывается.
— Да неужели? — парировал Марк, повернувшись к Сибил и наклонившись вперед, чтобы впервые за последнее время взглянуть ей прямо в лицо. — Почему бы тебе не рискнуть своими деньгами, если твой миленький ротик говорит правду, а?
— Я просчитала вероятность и нахожу, что это бесперспективно, — резко сказала Сибил, поджав губы.
— Да ты даже интегральных уравнений решать не умеешь! — пренебрежительно фыркнул Марк.
— Сколько угодно! — Ноздри Сибил затрепетали.
— Пустая болтовня! — продолжал донимать ее Марк. — Особенно учитывая, во что станет тебе этот проект.
— Точно так же, как и тебе! — отрезала Сибил.
— Эй, вы двое, а ну, заткнитесь! — сказал Ним.
— Знаешь что? Я готов поставить на Вольтера весь свой гонорар за этот проект! А ты поставь свой на свою первобытную, ископаемую Деву, — разошелся Марк.
— Эй! Эй! Народ, давайте не будем, а? — снова вмешался Ним.
Президент «Технокомпании» тем временем повернулся к заказчику Марка, представителю Скептиков, и принялся объяснять:
— Именно этот дух постоянного соперничества и сделал нашу «Технокомпанию» признанным всепланетным лидером по разработке симуляторов интеллекта! — после чего ловко повернулся в кресле и обратился уже к господину Бокеру:
— Мы стараемся…
— Согласна! — крикнула Сибил.
Долгий опыт общения с Марком приучил Сибил к мысли, что в человеческих взаимоотношениях должно быть место и для нелогичных, непродуманных поступков. Однако ее убежденности и решительности хватило всего на пару мгновений, после чего ею овладели жгучие сомнения.
Вольтеру нравилась публика. И никогда еще за всю прежнюю жизнь он не выступал перед таким необъятным океаном людских лиц, который волновался вокруг и бурлил прибоем у его ног.
И хотя он был довольно высок и в прежней, телесной жизни, но, взирая на многомиллионные толпы сверху вниз, с высоты своего стометрового роста, Вольтер почувствовал, что только сейчас добился положения, соответствующего его достоинству. Он поправил свой напудренный парик и пригладил блестящую шелковую ленточку, завязанную на груди в бант. Плавно и грациозно взмахнув руками, Вольтер низко поклонился огромной толпе зрителей, поклонился так, будто исполнял перед ними самую главную пьесу всей своей жизни. Толпа взревела и забушевала, словно потревоженное чудовище.