Комната погрузилась в золотистый полумрак, когда Адам подошел к лежащей на кушетке Елене и обратил на нее сияющий взгляд:
— Едва ли будет справедливо, если я останусь полностью одетым.
Ее длинные черные ресницы дрогнули.
— Что, если Джеффриз вернется?
— Он не вернется.
Задумавшись на мгновение, она заговорила снова:
— Так… он привык к тому, что вы приводите в эту комнату женщин, чтобы заняться с ними любовью?
Адам прикоснулся пальцем к ее губам, призывая замолчать.
— Ничего подобного. Просто он хорошо понимает, когда в его услугах больше не нуждаются, — недрогнувшим голосом ответил Адам, допуская, что Елена вполне имеет право задать такой вопрос, хотя он и был ему ненавистен. — Женщин, с которыми я… делю ложе, я никогда не привожу в свои имения, Елена. Тем более я не стану делать это сейчас, когда наверху спят бабушка и дочь.
Она скованно улыбнулась:
— Возможно, мое присутствие здесь воспринимается вами всего лишь как счастливое стечение обстоятельств?
Адам на мгновение прикрыл глаза.
— Моя страсть к тебе столь велика, — мрачно произнес он, — что я не могу больше сдерживаться. Я должен прямо сейчас прикоснуться к тебе, Елена, поцеловать тебя, — хрипло добавил он.
Она слегка покраснела.
— Прошу прошения. Я… — Она облизнула губы, не подозревая, что этим возбуждает еще сильнее. — Я просто… никогда… не делала… не позволяла такого прежде.
Он знал об этом, догадался о ее стыдливости, когда она попросила погасить большую часть свечей, прежде чем обнажила перед ним грудь.
Теперь Адам ни секунды не сомневался, что, хотя Елена и вдова, после смерти мужа в ее жизни не было ни одного мужчины. Ее молодость и непродолжительный период замужества свидетельствовали против этого. Да и сам брак, по-видимому, не принес ей физического удовлетворения, которого она заслуживала и которое Адам очень хотел ей доставить.
Не сводя с нее глаз, он отступил на шаг.
— Полагаю, будет честно, если я тоже частично разденусь.
Сняв сюртук и развязав галстук, он откинул их прочь. Далее последовал жилет. Расстегнув три пуговицы на рубашке, Адам вытянул ее полы из-под пояса и оставил свободно свисать на бедрах.
Не шевелясь, Елена наблюдала из-под полуопущенных ресниц за его действиями. Ее сердце забилось быстрее, когда в вырезе рубашки показалась гладкая кожа, почти лишенная растительности. Затаив дыхание, она ждала, когда он совсем снимет с себя рубашку.
Стянув с себя перчатки, Елена расстегнула пуговицы на платье. Ее налившиеся желанием груди возликовали, почувствовав скорое освобождение, а томление, терзавшее лоно, усилилось.