Кракюс подождал немного, затем сбросил свое одеяло на землю. Тщательно поправил трусы и толкнул дверь в комнату. Залтана прилежно следовала указаниям: отказалась от гамака и пользовалась теперь тюфяком, набитым соломой. Она спала на нем, укрывшись большим куском ткани, ее красивые черные волосы разметались по небеленой простыне. Кракюс почувствовал, как нарастает возбуждение. Через несколько минут он овладеет ею. Он будет заниматься с ней любовью так, как ей и не снилось. Эти дикари, скорее всего, делают это всегда одинаково, в одном положении.
Он сделал шаг к ней. Ее грудь вздымалась под простыней.
Он наклонился, схватил одеяло за уголок и тихонько потянул. Она открыла глаза, но, увидев его, никак не отреагировала, словно в этом не было ничего неожиданного. Он не ошибся, она только этого и ждала.
— Я пришел побыть с тобой.
Она смотрела на него, не говоря ни слова, очевидно, еще толком не проснувшись. Ничего, скоро она очнется.
Он тихо вдохнул, слегка наполняя воздухом грудную клетку, и перестал тянуть одеяло, не открывая ее наготу совсем. И тут ему открылась кошмарная картина. В ее постели лежали двое детей. Двое малышей, свернувшись калачиком, лежали, прижавшись к ней!
Его охватил гнев.
— Черт, что они здесь делают? — воскликнул он.
Залтана, моргая, продолжала молча смотреть на него.
— Я приказал, чтобы дети спали отдельно, в своих комнатах! Почему ты не сделала этого? А?
Он почувствовал собственное бессилие. Его водили за нос.
Она все смотрела и молчала, но, казалось, его гнев ее нисколько не испугал. Кракюс почувствовал себя еще более жалким.
— Ты меня понимаешь?
Нет, было видно, что не понимает.
— Дети спят в постели родителей! В постели родителей! Нездоровое место… место… нечистое…
Она все еще не проснулась или просто делает вид, что не понимает?
— Ты понимаешь, что они лежат… в постели, где ты и твой муж занимаетесь любовными играми?
Она зевнула и вновь заморгала глазами, ослепленная светом фонаря, потом сонным голосом сказала:
— Роберто, почему ты надел такую смешную набедренную повязку? Это чтобы прийти и сказать мне все это посреди ночи?
Целых три дня Кракюс переживал свое поражение. Он был уверен: все это дело рук Элианты. Это она за его спиной подговорила сородичей нарушать правила, которые ему с таким трудом удалось им внушить. Она тайком сопротивлялась ему, портила все его труды. Это же очевидно! И остальные вторили ей…
Все-таки спас их от пневмонии он, а не она. У индейцев короткая память. Надо было оставить нескольких умирать, это запомнилось бы лучше, этого бы они не забыли. У Элианты не хватило даже гордости отойти в сторону после своего провала. Все же ей есть чего стыдиться до конца жизни.