— Кто сказал? — насторожился Казьмин.
— Значит, о том, что сейф не закрывается, вы знали.
— Ничего я не знал и сейчас не знаю, — раздраженно отрезал Казьмин. — Товарищ капитан, мне еще до армии дело пытались пришить. Милиция, знаете ли, людям не верит. И вы не верите.
«Ты себе и сам не веришь», — захотелось сказать Субботину, но он сдержался.
— О том, что мы вам не верим, говорить еще рано, — только и сказал он.
— А вам, чем раньше, тем лучше. Что я, не знаю, что ли? У вас план, сроки, а на живого человека вам наплевать! Неправильно я излагаю? — победно, будто утверждая глубокую истину, воскликнул Казьмин.
— Неправильно, — устало ответил Субботин. Ему меньше всего хотелось сейчас обсуждать с Казьминым философско-правовые вопросы. — Денег-то как, хватает вам на жизнь?
— Не жалуемся.
— Да? И с каких же накоплений собираетесь с долгами расплачиваться?
Это был настоящий удар. У допрашиваемого даже дыхание перехватило.
— Есть старое, затасканное, но очень верное изречение, — продолжил, помолчав, следователь. — Все тайное становится явным. Рассказывайте-ка лучше все сами и не заставляйте прижимать себя фактами. Дороже будет.
Тут Казьмин сорвался:
— Что я вам сделал?! Всю жизнь мне не верят! И чем я людям дорогу перебежал, что грызут они меня и грызут?
— Чем? — спросил Субботин. — Не надо, наверное, красть, совершать неблаговидные поступки.
Казьмин сник. Субботин подумал: «Самое интересное заключается в том, что он на самом деле чувствует себя обиженным людской черствостью».
— Ну что, будете говорить?
— Нет!
— Дело ваше. Я вам дам еще время подумать.
— Товарищ следователь, — подал голос ротный. — А на гауптвахту его можно посадить?
— За что? — удивился Субботин.
— Крайне халатно относится к выполнению служебных обязанностей. У меня на него рапорта старшины имеются.
— Я больной, — неуверенно возразил Казьмин. — Нога…
— Вы справку из санчасти по поводу вашей ноги видели?
— Может, врач ошибается, — буркнул Казьмин.
— Не может. Вас и в госпиталь на консультацию возили. Здоровы вы. Эта болезнь шлангитом в народе зовется.
— Что ж, раз есть основания, — согласился Субботин, — тогда сажайте на гауптвахту. Препятствовать на буду.
Это подвернулось очень кстати. Оснований для задержания Казьмина в качестве подозреваемого пока не хватало, а находясь на свободе, он мог помешать расследованию…
Когда за работой следователя наблюдают со стороны, кажется, что он ничего особенного не делает: вопрос задал, ему ответили, на бумагу записал, дал расписаться — и весь труд. На самом деле за этими вопросами и ответами кроется сильное нервное напряжение. Оно не оставляет следователя ни днем ни ночью, мысли только и заняты сроками следствия, арестантскими делами, экспертизами. Поэтому, как правило, следователями долго не работают. Четыре, ну, пять лет от силы, а потом ищут люди работу полегче. Напряжение и усталость — вот постоянные спутники следственных работников.