На город опускаются сумерки. Ахалая сообщает, что на место мы отправимся завтра утром, и высказывает предположение, что хороший шашлык и стакан доброго вина удвоят наши силы. Идея, несомненно, имеет право на жизнь, и минут через двадцать езды по пересеченной местности на такой скорости, будто за нами гонятся черти, мы занимаем оборону в одном укромном ресторанчике. Вино и, в самом деле, отменное, шашлык — выше всяких похвал. По мере сил пользую и то и другое. Ахалая, по причине вполне понятной, ограничивается шашлыком. Разговор не залаживается. Борис ждет моих вопросов — я не спешу их задавать. Если человеку есть что сказать, он скажет.
— Ну, и нашел же ты нам работенку, генацвале! — вздыхает мой друг, уразумев, что ожидание бессмысленно, и надеясь хотя бы вызвать сочувствие. — «Пойди туда — не знаю куда. Принеси то — не знаю что». И все срочно!
— Ты же знаешь, что это действительно все срочно.
— Ха! — восклицает мой собеседник.
«Как ты мог усомниться!» — так это надо понимать.
— Знаешь, чего мне в последнее время хочется? — доверительно вопрошает Ахалая. — Проснуться, чайку попить, не торопясь, потом погулять, воздухом подышать, на стадион пойти. Я там три года не был! За «Динамо», поболеть, понимаешь, покричать, гол красивый увидеть а то ведь все только по телевизору. Вернуться домой, с соседями в домино сыграть, «рыбу» сделать!.. И чтоб никуда не спешить!.. Даже у валютчиков отпуск есть. А у нас с тобой…
Склонность моего друга к сантиментам мне хорошо известна. Если он действительно решил меня разжалобить, то у него ничего не выйдет.
— В отпуске ты был, — напоминаю я. — В Москву приезжал, помнишь?
— Когда приезжал, слушай? Два года назад!
Это еще что… Я-то к нему в Тбилиси приезжал только по делу.
— Да, кстати, и я только что из отпуска, — продолжаю я.
Борис смотрит на меня с удивлением.
— Ну, и где же ты отдыхал? — недоверчиво спрашивает он.
— На Черноморском побережье.
И тут до него доходит.
— Ха! — усмехается он. — Могу себе представить, что это был за отпуск.
Утро приготовило нам сюрприз. Окрестности заволокло туманом. Он плотен, как вода, я почти физически ощущаю, как он давит на нас. Противотуманные фары в этом сером месиве так же бесполезны, как противогаз на дне морском, но Ахалая гонит, не снижая скорости. Остается надеяться, что дорога ему хорошо известна.
По мере того как мы поднимаемся в горы, туман редеет, растворяется, как дым костра в ночном небе. Единоборства с солнцем ему не выдержать; он отступает вниз, забивается в ущелья, стекает к морю. Минуем какую-то деревеньку, сворачиваем на проселок и через несколько минут оказываемся в пределах действия пейзажа, поражающего взор своей суровой прелестью.