— А как отличить нарушение закона от беззакония? — Горилика робко коснулась линии носком сапога. — Как я узнаю, кого могу судить, а кого — нет?
— Суть здесь не в поступке, а в человеке, который его совершает. Нарушающий закон знает, что совершает преступление, а творящий беззаконие смотрит на это совершенно иначе. Для него нет морали, нет границ, кроме тех, что устанавливает он сам.
— Кроме того, его особые моральные принципы совершенно не мешают тебе повесить негодяя, — заметил адепт жизни. — Принципиально, дело здесь даже не в приговоре, а именно в суде. Есть те, для кого суд — это не часть наказания, а ступенька наверх.
— Все равно не понимаю, — принцесса решительно затерла ногой черту и сделала два шага вперед. Теперь она смотрела прямо на меня. — Как понять?
— Ты поймешь, — успокоил я ее. — Такого человека нельзя не заметить. И ты будешь знать, что делать.
— До чего все сложно, — Горилика опустила голову и ткнулась лбом мне в плечо. — Я ведь совершенно ничего этого не знаю и не понимаю. Как мне управлять страной? У меня нет еще никакой власти, а меня уже кто-то хочет убить. Я даже не знаю, кто.
— Тем-о-реи, — пожала плечами акши.
— Тем-о-кто? — переспросила принцесса.
— Тем. О. Реи. — Раздельно произнес Аламарин, закатив глаза. — Самая таинственная и ужасная секта из всех известных. Лар, помнишь резню у Золотого Ручья?
— Помню. Три сектанта вырезали тогда около четырехсот человек — все население прииска. И ушли, ничего не взяв.
— Зачем им это? — Горилика наморщила нос. — Какое-то злобное божество?
— Они называют ее Харана. Верят, что человеческая жизнь — сон, и в нем можно творить все, что заблагорассудится. Во сне ничто не имеет смысла и ценности — ни деньги, ни власть, ни человеческая жизнь или страдания. Это целая религия со всеми полагающимися противоречиями и недосказанностью, но в общих чертах как-то так. Поскольку логика во сне отсутствует как таковая, системы в их действиях, на мой взгляд, тоже не наблюдается. Им, видимо, просто нравится сеять кругом хаос и панику. Но мы не можем точно сказать, что охота на нас ведется именно ими. Более, того, я почти уверен, что это не они. Тем-о-реи не ходят такими толпами. Их ячейки состоят из трех, максимум — шести, человек, а за нами идет целый отряд.
Горилика уткнулась мне носом в шею, и это было бы даже приятно, если бы ее бесеныш не пихал меня острыми крыльями в бок. Мысль о близком выходе будоражила мысли, но я старался сдерживаться, отчего нервничал только сильнее. Ал — адепт воды и может найти след, но что, если выхода уже не существует? Или если придется плыть? Я умел плавать ровно столько, чтобы не утонуть на мелководье, а в ледяной воде подземной реки становился обузой для всех. За Горилику я больше не беспокоился: она не то чтобы повзрослела, но стала гораздо смелее, и была готова драться за себя, а это — уже немало. Кроме того, Ал и Ро пообещали мне присмотреть за ней, если со мной что-то случится. Если со мной…