Я понял, что бегу куда-то не туда, только когда ноги вынесли меня на широкую площадь перед Главным Храмом Единого. В ошеломлении я встал, будто вкопанный, посреди площади, но правая нога поехала по льду вперед и я рухнул навзничь за секунду до громогласного:
— Пли!
"Вечереет" — безучастно подумал я, рассматривая росчерки горящих стрел и разводы от заклинаний, ясно видневшиеся на темном небе. Вся эта иллюминация двигалась влево. Там громыхнуло, небо стало чуть светлее, и на его фоне так же отчетливо стал виден летящий вправо сапог с торчащей из него ногой. Провожая его взглядом, я повернул голову и обнаружил примерно в ста шагах от себя строй лучников. Помянув Шата, посмотрел в противоположном направлении и увидел точно такой же строй, разве только слегка поредевший.
— Харана, чем не угодил я тебе? Единый, что ты хочешь от меня? Лота, почему ты меня покинула? Морок, чтоб тебя, где ты шляешься?!
Прочтя эту незамысловатую молитву, я крутнулся на льду, перевернулся на живот и, пригибаясь, побежал в самое безопасное место на площади — к крыльцу храма. Разбираться, с какой стороны стояли свои, а с какой чужие, было некогда, да и не безопасно.
Низкие широкие ступени оказались залиты бурым липким месивом — кровью пополам с кусками плоти. Дальше, по обе стороны распахнутых ворот, были навалены груды плохо очищенных костей. Все это издавало неповторимый смрад. Во время зимовки в Темгорале я обходил это место стороной, и, как оказалось, не совсем верно оценивал масштабы храма. Издали он казался значительно меньше. Теперь же, прикидывая высоту костяного завала, я понял, почему в городе было так тихо. Оскользнувшись на верхней площадке, я вляпался рукой в кусок чьего-то легкого, брезгливо вытер ладонь о колено и оглянулся. Внизу уже не стреляли. И не дрались. Не было больше двух сторон. Единая толпа стояла внизу. Все они, заполнившие площадь от края до края, смотрели на меня.
— Теккерем! — тысячи рук взметнулись вверх в приветственном салюте. — Теккерем! Теккерем!
Я попятился назад, в темноту храма. Чтобы не скрывалось там, за баррикадами костей, оно пугало меня куда меньше, чем восторг на этих безумных лицах.
Обычно порог храма — явление не метафорическое, а вполне материальное. Его делают заметным, вытачивают из особого сорта дерева, освящают. Он — часть защитного контура храма. Но здесь такого не было.
По спине побежали мурашки, как бывает при переходе по грани теней. Меня вынесло в какое-то совершенно иное место. Стрельчатые окна, затянутые невесомыми витражами, фальш-колонны, увитые столь искусной резьбой, что и в паре шагов не отличить камень от живого цветка. Я моргнул несколько раз, приводя мысли в порядок. Если бы не черный алтарь в центре зала, я бы точно не узнал Храм Всех Богов в Некрополе. Зал был вычищен, буквально вылизан до блеска. И к черному алтарю был подсоединен еще один, по виду — из янтаря.