Я был прав. Паук действительно восседал за рабочим столом. Розовый махровый халат был распахнут на груди, пустой левый рукав был обмотан вокруг шеи на манер шарфа, а правая рука листала толстый фолиант, занимавший почти половину массивного дубового стола. Паук сверялся с записями в фолианте, хватал со стола карандаш, записывал что-то на листе бумаги, отбрасывал карандаш, хватал увеличительное стекло и начинал рассматривать потрепанный кусок пергамента, заботливо уложенный меж двух стекол. Затем он отбрасывал лупу, возвращался к фолианту, и все начиналось сначала. Рыжие всклокоченные волосы и треугольное, щедро осыпанное веснушками лицо выдавали в нем дальнего потомка орков и эльвов. Эта гремучая смесь, будучи изрядно разбавленной человеческой кровью, превращала некроманта в объект вожделения для эльвиек и орков-самцов. Живая иллюстрация относительности представлений о прекрасном.
— Та-ак… — бормотал адепт. — Женская руна идет перед руной среднего рода. А здесь у нас мужская руна рядом с детской. Странно… "Звезда"… Нет. "Две звезды". Или "Три"? Странный символ. Что еще за звезда?
Я обошел стол и заглянул через плечо друга.
— Это комбинированная пентаграмма. Состоит из шести треугольников.
— Ага, — Паук почесал всклокоченную шевелюру. — А эти руны что означают?
Я взял лупу и вчитался в полустертый текст.
— Это заглавие. Перед тобой рецепт какого-то магического соуса.
— Соуса?
— Да. И по рецепту для его приготовления требуется принести в жертву не менее пяти человек.
— Я, конечно, люблю поесть, — адепт покачал головой, — но как-то слишком много возни. Если для приготовления только соуса требуются такие жертвы, то как же готовится само блюдо?
— А эти жертвы и есть — блюдо, — пояснил я. — Это драконья рукопись.
— И что мне теперь с ней делать? — Паук печально осматривал царящий на столе разгром. — Два дня мучений — и все напрасно?
— Полагаю, драконы заплатили бы тебе за эту рукопись приличную сумму. Они весьма дорожат подобными рецептами. С другой стороны, нет гарантии, что ты не станешь одним из ингредиентов.
— Ладно, — он махнул рукой и только теперь обратил внимание на моих спутников. — Я вижу, ты не один?
Успел замер посреди комнаты суровым изваянием, стараясь дышать через раз, а Горилика, забыв про паучьи лапки, рассматривала огромный гобелен, почти полностью закрывавший одну из стен кабинета. На гобелене был изображен пожилой мужчина, сидящий за столом. Перед ним стояло широкое золоченое блюдо, на котором восседала кошка. Мужчина гладил животное, смотрел на него добрым, исполненным любви взором и обнажал в ласковой улыбке белоснежные клыки.