— Давайте, — согласился я, — а что я должен делать?
У меня был номер: я читал лекцию, подражая Аркадию Райкину, а потом показывал кусочки из фильма «Свадьба в Малиновке». До этого мы уже выступали с Бернесом в Калининграде, где его хорошо знали. Марк Наумович пел песню про фонарики: «Просто я работаю волшебником…»[22] Успеха не было. Мы стояли с женой за кулисами, Бернес выходит со сцены, и я ему говорю:
— Вы меня извините, я из крестьян. Но мне кажется, что вы неправильно построили свое выступление. Это же Калининград — город войны. Вас здесь знают по песне «Темная ночь». И когда объявляют: Марк Бернес, зрители думают, что сейчас вы споете именно эту песню. А вы поете о фонариках. Это только после «Темной ночи» вы можете петь про фонарики. Но закончить вы должны «Шаландами». И будет успех.
На другой вечер он сделал так, как я сказал, и был громадный успех. Проходя мимо меня, Марк Наумович похлопал меня по плечу и сказал:
— А вы — Станиславский.
И вот прошло немного времени, мы снова поехали на выступление. Выступали на стадионе, народу — масса. Я что-то рассказывал в маске. Вроде бы лекцию читал. Потом снял маску и начал рассказывать свою биографию, потом о фильме «Свадьба в Малиновке». Меня очень жиденько приняли. Бернес стоит за кулисами. После выступления говорит мне:
— Крестьянин, у вас репертуар неправильно составлен!
— Как неправильно?! — удивляюсь.
— Что же вы в маске читаете лекцию, снимаете маску, снова биографию рассказываете. Вы снимите маску и начните рассказывать, как вы пришли в кино. После этого — «Свадьба в Малиновке». И уйдете под аплодисменты.
Я сделал, как он советовал, и имел большой успех. Проходя мимо Бернеса, я бросил ему:
— А вы — Немирович-Данченко.
Когда он пригласил меня в Киев, я спросил:
— А что мне делать?
У меня материала не было. Я только начинал на сцене.
— О кино будете рассказывать. Крестьянин, много текста. Приедете, разберетесь. Вам платить за это будут.
— Я хоть и из крестьян, — обиделся я, — но могу вас послать куда-то и вообще могу не поехать.
И положил трубку. Через полчаса — звонок, жена моя поднимает трубку.
— Скажите, это квартира Ивана Михайловича Москвина? — спрашивает Бернес.
— Да, — подыграла она.
— А нельзя его к телефону?
— Сейчас посмотрю. Если он свободен, то подойдет.
— Что вы расшумелись? — сказал мне Марк Наумович. — Чего вы не знаете? Что говорить? Я вам подскажу потом. А то сразу — на дыбы! <…>
Такой интересный диалог был у меня с Бернесом. У него был очень своеобразный юмор. Не лобовой.
Марк Наумович Бернес любил разыграть. Был такой артист Марк Перцовский, в Театре Советской Армии. Приезжает он на съемку. Бернес сидит, гримируется. Перцовский ворчит: