Он вернулся в дом и захлопнул за собой раздвижные стеклянные двери. Я воспроизвел разговор в своем уме, убеждая себя, что он был не прав в одной вещи. В конце концов Кэсси исцелится и забудет меня. Она найдет кого-то нового в любви ... того, кто заслужил ее. А я? Я никогда не найду другую такую девушку, как она. И я никогда не полюблю никого так, как я люблю ее. Моя боль будет длиться всю жизнь, а ее однажды станет далеким воспоминанием.
*****
В церкви обновленный ремонт смешивался с оригинальной структурой, построенной в начале восемнадцатого века. Я понятия не имел, что высокое здание, мимо которого я проезжал по дороге на бейсбольное поле было церковью, пока Кристел не сводила меня в него однажды. Честно, она выглядела снаружи, как огромный Мавзолей. Но как только ты пройдешь через эти массивные двери, была другая история. Возможно, это были впечатляющие витражи, которые вели тебя к алтарю. Или бело-черная винтовая мраморная лестница. Как бы там ни было, я обнаружил, что понимаю то, почему люди находили здесь утешение. Скамьи заполнились быстро моими товарищами по команде и семьей Кристел и друзьями. Я стоял по одну сторону от алтаря с Дином рядом со мной, и лучшая подруга Кристел, Ванесса, ждала на другой. Большие белые двери открылись, когда органная музыка полилась из огромных труб. Кристел появилась в облегающем белом платье, ткань облегала каждый дюйм ее тела, когда она улыбнулась отцу, ведущему ее к алтарю. Какой гребаный обман. Он должен был знать, что это было не настоящим. Если бы у меня была дочь, я бы никогда не позволил ей выйти замуж за какое-то чмо, которое даже не любило ее. Я хотел бросить это. Капли пота стали накапливаться на затылке, когда мое сердце начало стучать. Дин наклонился и прошептал:
- Мы все еще можем уйти, - и я действительно считал так. Мой желудок перевернулся, когда я изо всех сил пытался сдержать болезнь, которая угрожала мне.
Что я делаю? Это Кэсси должна идти по проходу ко мне. Я не должен жениться на этой девушке. Я не люблю ее. Черт, я едва могу терпеть ее. От самой идеи о том, чтобы проводить каждый день с ней, мне хотелось раствориться в воздухе. Я представлял, что имею силу невидимости и как все бы испугались, если бы я внезапно исчез. Пуф, и нет. Плачь и крики переполнили бы церковь. Некоторые настояли бы на том, что это бесы забрали меня. Или, может быть, что я был демоном. Я пытался не смеяться, когда посмотрел на Ванессу, которая смотрела на меня, ее лицо было грешным. Я оглянулся на Кристел, которая положила свободную руку на живот и гладила его с улыбкой, как будто читая мои мысли. Я проглотил свой смех и вспомнил, почему я стоял там. У меня было обязательство перед моим будущим ребенком. Обязанность как отца. Я не смог бы оставить своего ребенка. Я бы прошел через это, потому что это был правильный поступок. Мой ребенок заслуживал семью, которая была полной, не разрушенной, не разделенной. Он заслужил, чтобы расти в доме с мамой и папой, которые любили его. Я отказывался быть причиной того, почему он менял дома в зависимости от дня недели, и я не хотел видеть его только в эти дни. Дети должны расти вместе с их семьей, и я не откажусь от своей. Я выдавил из себя улыбку, когда она приблизилась, часть меня задыхалась с каждым шагом. Она выглядела красивой, но все, что я видел, когда смотрел на нее, была причина, по которой я потерял единственную вещь, которую я когда-либо любил. Я взглянул на Дина, его лицо выражало боль, спрятавшись за поддельным счастьем, затем Кристел встала рядом со мной. Проповедник читал обеты, и мы повторяли их друг с другом, мое сердцебиение замедлялось с каждым словом, пока я не был уверен, что оно бы вообще прекратило биться, и я бы сдох. Разве каждый в комнате не говорил мне, что я не был влюблен в девушку, стоящую рядом со мной?