Со временем в речах Степана Малого появилась таинственная важность. По его просьбе один из солдат отнес генеральному проведитору А. Реньеру письмо, предназначенное самому венецианскому дожу, в котором Степан сообщал о том, что в скором времени в Котор прибудет «свет-император». Дело в том, что в те годы приморские территории Черногории, которыми завладела Венецианская республика, назывались венецианской Албанией. Управлял этими областями наместник, или генеральный проведитор, резиденцией которого являлся Котор.
В конце лета 1767 года по окрестным селам поползли слухи, что батрак Степан – это не кто иной, как русский царь Петр III. Хотя он сам не подтвердил в открытую это известие и продолжал называть себя прежним именем, нашлось немало любопытных, которые пытались сравнить облик Степана Малого с портретами русского царя, дабы найти между ними внешнее сходство. Один из очевидцев происходящего описывал Степана так: «Лицо продолговатое, маленький рот, толстый подбородок… блестящие глаза с изогнутыми дугой бровями. Длинные, по-турецки, волосы каштанового цвета… Среднего роста, худощав, белый цвет лица, бороды не носит, а только маленькие усики… На лице следы оспы… Кто бы он ни был, его физиономия весьма сходна с физиономией русского императора Петра Третьего… Его лицо белое и длинное, глаза маленькие, серые, запавшие, нос длинный и тонкий… Голос тонкий, похож на женский…» В то время ему было лет 35–38.
Истинное происхождение Степана неизвестно. Разным людям он сообщал противоречивые сведения: называл себя далматинцем, черногорцем, дезертиром из Лики или говорил, что пришел из Герцеговины или из Австрии. Патриарху Василию Бркичу заявил, что родился в Требинье, «лежащем на востоке». Ю. В. Долгорукову объяснил, что во время своих странствий часто изменял имена, поэтому предложил ему целых три версии своего происхождения: Раичевич из Далмации, турецкий подданный из Боснии и выходец из Янины. Степан Малый прекрасно знал сербскохорватский язык. Кроме того, он мог свободно изъясняться на немецком, французском, итальянском, турецком языках, русский же знал неважно.
Сразу же после того, как Степан признался в своем царском происхождении, нашлись люди, которые с готовностью подтвердили эту ложь. Среди них были Марко Танович, монах Феодосий Мркоевич, игумен Йован Вукачевич, некогда бывавшие в России и видевшие царя Петра Федоровича. Внешнее сходство Степана с русским императором окончательно подтвердилось, когда в одном из монастырей был найден портрет Петра. Чуть позже в поддержку мнимого Петра III выступили видные иерархи православной церкви. Особенно кстати оказалось сообщение русского офицера, с которым Степан встретился в Черногории незадолго до описываемых событий, о присланных из России золотых медалях. Трудно описать словами удивление черногорских старшин, к которым «русский царь» обратился с требованием отчета о том, куда они подевали те самые медали.