На ее фоне мы выглядели субтильными и бледными. Она, очевидно, решила накормить столичных журналистов, измученных работой и жизнью в шумном мегаполисе. Незаметно для самих себя мы разделали и съели почти всего осетра.
— Неудобно получилось.
— Да ладно, не каждый день такое случается.
Какой-то мужик из свиты губернатора с ужасом косился на нас. Нам было уже все равно. Мы томились в ожидании отъезда.
— Что-то еще написать надо. — Меня удручала перспектива предстоящей работы.
— Мне проще: «прогнусь» перед местными властями, и довольно.
— А мне-то надо в светскую хронику писать. Текст заказной в общем-то, но этого никто не должен понять.
— Что сложнее, — подытожила Катька.
— А что делать? Иначе Алина меня не то что в ссылку, на каторгу отправит.
— За что?
Я рассказала ей предысторию этой поездки. Катька задумалась.
— Это лечится. С трудом, но лечится.
— Оно мне надо?
— Но и терпеть не стоит.
— Мне, если честно, слегка не до этого. Я не собираюсь заниматься шапоклячеством и устраивать маленькую мстю. Ладно, пошли за вещами, дали отмашку.
Местный аэропорт представлял собой небольшой павильончик. Его работники, привыкшие к тихой, размеренной жизни, не без интереса смотрели на пеструю компанию москвичей. После банкета многие были навеселе, так что шума от нас тоже было много. Когда стали проходить контроль, одна певица догадалась сунуть довольно внушительный букет цветов в «рентген», предназначенный для просвечивания багажа. Букет застрял. Служащие махнули на нас рукой. Они лишь просили предъявить паспорт. Их интересовали страничка и штамп о московской прописке.
Долетели мы минут за сорок. Я даже вздремнула. В поездах высыпаться не получалось. Стук колес только раздражал. А в этот раз еще и спина заболела.
Вот самолет приземлился. Все облегченно вздохнули. Наша разношерстная толпа высыпала во Внукове. Было ощущение, что все вымерло. У лотков с сувенирами не наблюдалось продавцов. Куда-то разбежались и без того малочисленные пассажиры. Не было даже милиции. Как только мы подошли к дверям, зал снова заполнился людьми.
В аэропорту меня ждал Морозов. Почти всю дорогу мы молчали. Поддерживать разговор не было сил. Дома, едва я отдышалась, он положил передо мной Ритину статью.
— Что это?
— Ты же читал.
— Это твоя затея?
— Нет.
— Неужели?
— А зачем мне это надо? Самоутверждаться за твой счет — глупо.
— Почему же? Это такая реклама. Теперь все знают, кто любовница Андрея Морозова. Теперь ты почти все двери сможешь открыть.
— Морозов, ты не выспался. Во-первых, если мне что-то очень надо, я открою любые двери и без твоего имени. Ты это прекрасно знаешь. Во-вторых, твои поклонницы мне теперь прохода не дадут, а та чокнутая точно что-то придумает. Да и мои коллеги одолеют. Раньше знали, что у нас просто хорошие отношения, спрашивали о премьерах или курьезах. Теперь начнутся интимные вопросы. Я-то эту публику знаю.