Потом, встретив меня на премьере, Медников, наверное, сломал голову: почему с другими актерами я, что называется, «на дружеской ноге», а его не знаю и вообще не замечаю в упор?
Какое-то время мы с Морозовым сидели молча, глядя друг на друга, потом продолжили разговор:
— Завтра закину текст и фото в редакцию. На той неделе выйдет.
— Замечательно. Что ж, нам надо идти.
Мы не спеша дошли до метро и все никак не могли проститься.
— Ты опоздаешь.
— Не переживай, успею.
— Ладно, я пойду. Может, еще заскочу в редакцию.
— Счастливо! Не пропадай…
— Она постарается.
Морозов всячески пытался меня развлекать, но сообщение, пришедшее на пейджер, испортило настроение окончательно. Белов подставлял меня уже не в первый раз, но до этого все как-то обходилось. Надо было объяснить ему популярно, что к чему. Сколько можно, в конце концов!
После встречи с Морозовым я поехала на интервью с Игорем Андреевым — режиссером, заставившим говорить о себе не столько театральную, сколько светскую тусовку. А по большому счету и ту, и другую.
Морозов и Андреев были однокурсники, со временем Игорь занялся режиссурой. В Москве, наверное, нет театра, где не идет его спектакль. Конечно, при первой же возможности Андреев звал Морозова в свой проект. Оба уперты, амбициозны, из-за чего их отношения часто оказывались на грани разрыва. Но Морозов отходчив и не способен долго хранить обиды, Андреев, напротив, может долго копить раздражение, помнить какие-то незначительные выпады в свой адрес, но не мстит. Просто словно ведет учет. Долгое время для обоих было главным удержаться в профессии и по-настоящему заявить о себе. Все остальное отходило на второй план. Сейчас, когда потерян счет эфирам и публикациям, когда оба самодостаточны, несколько поменялись интересы и круг общения. Друзья отдалились: исчезло связующее звено — общая цель.
По-разному они относятся и к себе. Андреев в большей степени денди. Он следит за модой, дважды в год, когда выходят осеннее-зимняя и весенне-летняя коллекции, обновляет гардероб, всегда одет с иголочки — хоть на обложку снимай. Но он не подчеркивает свою модность, в его осанке, походке, манере двигаться и говорить есть некая небрежность. Но это тоже часть имиджа, отнюдь его не портящая. Иногда его заносит, и самолюбование переходит допустимые границы, но, к счастью, это никогда не принимает гипертрофированных форм.
На предостережения коллег о том, что к нему просто так «на кривой козе не подъедешь», я отнеслась скептически. И у меня были на это основания. Неоднократно получалось так, что человека все считали зазнайкой и снобом, а мы прекрасно ладили. Так получилось и в этот раз. Правда, без инцидентов тоже не обошлось. Как-то я позвонила Андрееву с просьбой поделиться новостями для нового журнала издательского дома «Braunhaus» — обычного журнала ни о чем для домохозяек, где, помимо прочего, была полоса со светскими новостями. Не знаю, что тогда на Андреева нашло, но он выдал мне следующее: