Летописцы считают, что время создания основания карнакского храма относится ко времени правления одиннадцатой династии. Именно тогда Фивы превратились из незначительного поселения в крупный процветающий город в среднем течении Нила — здесь пересекались пути из Нубии и Пунта, с Красного моря и больших оазисов западной пустыни. К началу правления двенадцатой династии культ Амона уже главенствовал в Фивах. К этому времени относится и сооружение первых огромных его строений.
— И вновь я перебиваю тебя, юный халиф, — заговорил Алим. — Откуда, во имя всех богов, знаешь ты все это?! Я могу поклясться, что для обретения подобных знаний тебе бы понадобились годы и годы. Ты же столь юн…
— Я напомню тебе, зримый маг, тот миг, когда услышал первый зов своей прекрасной Хаят.
— Я помню это.
— А помнишь ли ты старика Ждущего, того самого, что завидовал мне, пусть и белой завистью?
— Помню, как же не помнить сей пляшущий скелет.
— Именно он, твой «пляшущий скелет», и подарил мне все эти поистине гигантские знания — просто сделал так, чтобы я узнал все то, что знает он. Я даже представляю, как именно он это сделал, хотя вряд ли найду в каком-нибудь из языков мира слова для описания этой магической манипуляции. Быть может, когда-нибудь позже…
Алим кивнул: о да! знаний Ждущего хватило бы на сотню нормальных мудрецов. Теперь понятно, почему мысли юного халифа бегут быстрее его речей.
«Однако, во имя Аллаха всесильного, почему мне, некогда знатоку всего на свете, приходится все чаще задавать вопросы, как самому обыкновенному человеку?»
«Потому, мой друг, что разум твой некогда был направлен лишь на обретение знаний. А теперь он, как и разум любого человека, занят одновременно многими мыслями, начиная с того, хочется ли тебе сейчас ужинать, и заканчивая тем, почему так жмет именно левый башмак».
Безмолвные пояснения Хаят дышали заботой, однако Алим в глубине души ощутил, что лишь забота Камили доставляет ему удовольствие.
«Благодарю тебя, повелительница».
«Не благодари меня, маг».
Мераб, конечно, не слышал этого разговора. Он по-прежнему стоял у окна и смотрел теперь уже на полуночь, где из песков и небытия поднимались к нему храмы и пилоны великой некогда страны.
— Похоже, главный храм Амона начался со святилища, сооруженного фараоном Сенусертом Первым. Кроме того, он возвел и небольшой храм, который разумно было бы назвать «молельней» или «часовней». Фараоны, следует заметить, были настоящими сатрапами, отдавая все до последнего фельса из своей казны на сооружение всего двух усыпальниц для себя и нового храма для бога Амона. Они без особого уважения относились к труду своих предшественников, ради собственной славы всегда готовы были разорить храм, который теми был возведен. Даже если против этого, зачастую почти неведомого им предшественника, они ничего не имели. Но когда к делу примешивались личные обиды или вражда… О, одна такая драма более чем отчетливо видна в Карнаке.