— Благодарю тебя, мой добрый батюшка. И за то, что отпускаешь меня, и за четки, легенда о которых мне известна с младенчества. Обещаю, что буду сообщать об успехах нашего странствия столь часто, сколь это будет возможно, ибо живем мы в просвещенные времена, а письмоносцы могут доставить депешу даже с туманного Альбиона в поистине смехотворные три десятка дней. Не удивлюсь, если вскоре весь мир можно будет обогнуть меньше чем за сотню дней. Быть может, всего за восемь десятков…
Визирь расхохотался:
— Да ты фантазер, мальчик…
И Мераб улыбнулся отцу, ибо расставание со смехом нравилось ему значительно больше, чем потоки слез, готовые затопить весь пирс.
Ветер и отлив делали свое дело, и берег прекрасной Джетрейи исчез столь быстро, сколь это только было возможно. Путешествие во имя глупой славы началось…
Довольный Максимус ушел в каюту, чтобы «отдохнуть от этой бесконечной гонки». Вскоре весьма громкие звуки его отдыха сообщили Мерабу, что для уважаемого друга визиря суета и в самом деле осталась позади.
Юноша же не покидал палубы. Хотя правильнее было бы сказать, что он попросту не мог сделать и шагу, завороженный торжественностью небесного гимна всесильному творцу всего на свете. Звезды рассказывали ему удивительные истории, ибо он слышал их речи, а ветерок и волны толковали эти истории на свой лад. Говоря же простыми словами, юный странник, понимающий, что происходит вокруг него, готов был кричать от восторга.
Мудрый Алим видел, что происходит с его юным освободителем. А потому — воистину, в этом иногда куда больше мудрости — просто молчал, давая юноше время насладиться всем увиденным и слегка привыкнуть к окружающему миру. Скажем по секрету: Алим прекрасно знал, что Мераб все ждет того мига, когда он, неспящий и неведомый маг, покинет его. Но это вовсе не обижало бестелесного мудреца, ибо мы опасаемся потерять только то, что нам по-настоящему дорого, со страхом ждем расставания с тем, без чего не можем обходиться.
Огромная Луна освещала все вокруг. Мераб почувствовал, как затекла его шея, и решил, что пора присоединиться к отчетливо различимому отдыху Максимуса в просторной каюте.
— Мальчик мой, — услышал он голос Алима, — что за четки столь твердо сжимаешь ты в руках?
Мераб чуть разжал руку. Он и не заметил, что сжимал их до мраморной белизны пальцев с самого мига расставания с отцом.
— Ах, неспящий мудрец… Эти четки, говорят, некогда нашел среди развалин неведомого города дед моего деда. Или, Аллах всесильный, дед деда моего деда… Одним словом, нашел их первый из мужчин нашего рода, который обосновался в Джетрейе и стал ее первым визирем. У нас в семье они передаются от отца к сыну, ибо считается, что в тех случаях, когда нужен совет, не найти лучшего решения, чем то, что подскажут старые четки. Смотри!