– Что?
– Сапфи ничего не знает, и ты не должна ей рассказывать.
Кузина отшатнулась, как будто ее попросили солгать на исповеди.
– Пока я не выйду замуж и сама ей не расскажу, – добавила Руби, и Опал вздохнула с облегчением. – После регистрации я еду к ней.
– Ты уверена?
Руби кивнула:
– Я выхожу замуж через полчаса, и ничто на свете, даже эти чертовы бабочки, отплясывающие вальс в ее животе, не в силах ее остановить.
Руби в который раз принялась проверять свой макияж и прическу в зеркале заднего вида. На самом деле ей было все равно, как она выглядит. Слегка завитые волосы, собранные в хвостик на макушке, пара выпущенных прядей, макияж, сделанный в отделе косметики в торговом центре, классическое платье и подходящие к нему туфли – всего лишь декорации для главного спектакля в ее жизни, реквизит в той афере, которую она затеяла ради всех них – Сапфи, Опал, всех сотрудников и их семей, которые работали на «Сиборн» десятилетиями.
Она справится.
Почувствовав прилив храбрости, Руби поправила зеркало заднего вида. В нем мелькнули жемчужные сережки – эта своеобразная уступка торжественности момента.
Это было украшение ее матери. Сережки с жемчужинами неправильной формы, которые Матильда надевала на собственную свадьбу, сережки, которые по воле ее прадеда – основателя ювелирной лавки «Сиборн» – передавались каждой девушке их семьи, выходящей замуж.
Руби всегда мечтала, что мама будет рядом с ней в этот важный день, и сейчас, надев серьги, она словно чувствовала ее присутствие.
Джекс умирал от желания сорвать с себя галстук и выкинуть его к чертовой матери. Он задыхался, словно его грудь медленно, но неумолимо сжимали тиски.
– Расслабься. – Мюррей, чья жизнерадостность в этот день невероятно раздражала Джекса, похлопал его по спине.
– Я расслаблен, – процедил он сквозь стиснутые зубы, в сотый раз переводя взгляд с двери на часы.
– Она придет. – Мюррей выпрямился и разгладил отвороты пиджака. – Хотя еще не поздно передумать. – При виде отвисшей челюсти Джекса, он счел нужным пояснить: – Ты сбегаешь, я утешаю невесту.
– Это очень смешно, но все же лучше тебе заткнуться.
– Почему? Нервничаешь?
– Нисколько.
Джекс уже привык к проблемам в своей жизни, будь то различные государственные инстанции с их дурацкими требованиями и угрозами закрыть его прииск или секретарши, рыдающие по своим затерявшимся в пустыне любовникам.
Он пережил потрясение, связанное с арестом его отца и последующим всеобщим бойкотом, когда даже его школьные и университетские друзья отвернулись от него.
Он смирился с мыслью, что его элегантная, шикарная мать помогала отцу в грязных делишках, а потом просто сбежала, словно воровка.