Миша проснулся в шесть утра. Круглая, с белобрысым хохолком головка дочери уже торчала из кроватки. Увидев папу, малышка радостно засверкала глазками и захрюкала, как молочный поросёнок. Сердце Михаила тут же наполнилось ощущением головокружительного счастья. Он осторожно выбрался из кровати, чтобы не разбудить Надю, взял на руки дочку – её памперс был таким полным, что оттягивал ползунки – и отправился в ванную, плотно прикрыв за собой дверь комнаты.
Не так уж давно Скворцовы взяли ипотечный кредит и купили квартиру в новом доме, но уже капитально захламили жильё. На пяти метрах, отделяющих спальню от ванной, Миша с дочкой едва не убились – сначала папочка наступил на погремушку, потом – на скользкий глянцевый журнал, затем попал ногой в какое-то желе.
Везде валялись вещи, игрушки, обувь, бутылочки, косметика, бумаги, яблочные огрызки, мятые пелёнки, а то, что не валялось, было сложено горкой в каждом углу. Раковина, ванна, кафель выглядели устрашающе – в потёках грязи и наростах. Когда выдавался свободный денёк, Миша делал капитальную уборку – сортировал, складывал, драил, отмывал. Его мама не поверила бы, увидев сына с тряпкой – в отчем доме, будучи подростком, Михаил никогда не проявлял особого пристрастия к чистоте.
Но его жена, как выяснилось после свадьбы, обладала удивительной способностью устраивать вокруг себя помойку. До свадьбы этот редкий талант никак не проявлялся. Миша женился в твёрдой уверенности, что ему крупно повезло – невеста попалась самая лучшая: и красавица, и характер хороший.
Все козыри куда-то улетучились.
Во время беременности Надя набрала пятнадцать килограммов, во время кормления грудью добавила ещё десять. Миша – ценитель женской красоты и отъявленный бабник – не понимал, каким образом рядом с ним очутился бегемот. Ребёнка родила? Но ведь другие тоже рожают и остаются прежними. Куда исчезла яркая сексуальная красавица?
Ещё и грязнуля…
Миша опасался, как бы дочка не подцепила какую-нибудь заразу в их гадюшнике. Поэтому в субботу или воскресенье он надраивал квартиру до блеска. Но за неделю Надя опять превращала дом в конюшню. Все замечания она с ходу отметала: «У меня маленький ребёнок, я ужасно устаю, мне даже поесть некогда!»
С шести до двенадцати Миша три раза помыл и покормил любимую бусинку, поиграл и погулял с ребёнком, вылизал квартиру, сходил в магазин за продуктами, починил полку, поменял розетку, сварил суп. Всё это – под аккомпанемент беспрерывного жужжания бензопилы.
Надька не критиковала напрямую, она обращалась к дочке:
– Вот если бы наш папа зарабатывал побольше, ему бы не пришлось ползать с тряпкой. Наняли бы домработницу. Она бы и помыла, и поесть приготовила. Лена с пятого этажа наняла, теперь не нарадуется. Но ей-то хорошо, у неё муж – супервайзер. Летом опять поедут на Кипр. А мы, доченька, всё лето на даче просидим, готовься, будем воду в кастрюльке греть и комаров кормить. У нас на Кипр денег нет. У нас вообще ни на что денег нет! Вот тебе, доченька, комбинезончик на весну купили, а мама будет в старой куртке ходить. Потому что у папы зарплата такая – надо выбирать: или себе, или ребёнку. Конечно, ребёнку! А я как-нибудь перебьюсь. Перебилась же с шубой, ничего, не умерла. Уже даже и Таня с третьего этажа себе шубу купила, а твоя мама, доченька, так и ходит, как оборванка, в дурацком пальто. Расти, доченька, побыстрее, чтобы мама смогла на работу выйти. А то на папину позорную зарплату мы скоро зубы на полку положим…