В галерее возле водопада Лука пытается разглядеть Гарда среди присутствующих. Как он мог не прийти на ее вернисаж?
42
Этим вечером Гард не приходит домой.
Лука укладывается спать на двуспальную кровать одна. Прижимается головой к подушке Гарда. Знакомый запах ударяет ей в лицо, как пощечина. У него такое надежное горячее тело. Когда он обнимает Луку, ей ничто не страшно в целом мире. Что же такое случилось с ними за последние недели? Они изменились. Оба изменились. Все больше и больше погружались каждый в свое дело. Отстранялись друг от друга. Получилось ровно противоположное тому, чего они хотели добиться. Лука все писала и писала, картины выходили отличными. Но что толку- то? Если ей никогда больше не быть вместе с Гардом?
Они больше не готовят еду вместе. Лука варила спагетти на плитке в мастерской; как устраивался Гард, она понятия не имела — наверное, ел вместе с другими участниками группы. Лука и Гард больше не засиживались далеко за полночь за разговорами. Не разглядывали узоры облупленной краски на потолке и не угадывали силуэты и фигурки в трещинках. Он больше не гладил ее по затылку своими теплыми руками. Они больше не целовались в кровати до тех пор, пока не скатывались с нее на пол, занимаясь сексом.
Теперь они возвращались домой поздно вечером. Падали в постель, едва перекинувшись парой слов. Поворачивались на бок спиной друг к другу и выключали свет. До сих пор она не задумывалась об этом. Ее мысли были слишком заняты выставкой. Всеми этими картинами, которые беспрестанно рождались в ее воображении, которые нужно было перенести на бумагу, а потом на холст. Ни на одной из них не появлялся Гард. А раньше ведь было именно так. Те, прежние картины было писать труднее, но на них присутствовал он. Картины рассказывали о них. О ней и о нем. Теперь ее сюжеты не имели к ним с Гардом никакого отношения. Что же случилось? И куда подевался Гард? Почему он не возвращается домой?
Справа от нее на стене висит афиша летнего фестиваля. Пока ее несли домой в рюкзаке, она вся помялась. Тем, где истерлись краски, на ней проступили неровные белые полоски бумаги. Эти полоски тянутся через всю афишу в разных направлениях. Скотч, которым она была прилеплена к стене в правом верхнем углу, пересох, лист отошел от стены. Свернулся трубочкой. Название и дата больше не видны. И забыты. А ведь это тот самый фестиваль, начинавшийся так плохо, но завершившийся так хорошо. Пот, крем от загара, испарина. Аэрозоль от комаров. Палаточная ткань, цепляющаяся к коже. Жесткое ложе, песок на полу. Песок на коже. Песок в еде. Запах свежеподжаренного бекона, смешивающийся с запахом керосина для примуса. Смех в ночи и компания студентов из Германии в соседней палатке. Грохот музыки из фестивальной зоны, доносящийся даже до самых дальних палаток, поставленных у кромки воды. Это было раньше. До того, как началось их отдаление друг от друга.