— Какие люди! — с пьяным восторгом завопил он, рушась в ее объятия. — Леди, я терзаем воспоминаниями о вас! Можно я вас поцелую?
По случаю полумертвецкого состояния он был чрезвычайно смел. Валерия (на свое удивление) тоже ему была рада и, как любая женщина с пьяным, но неопасным мужчиной, тоже смела. Подставляя плечо под гуттаперчевое тело Французского, она спросила:
— Как ваши дела, Анатолий?
— О-о! Вы запомнили мое имя?
— Как видите. Так как же ваши дела?
— Чудес-сно! Меня выгнали…
— Я это видела, — поспешила сообщить Валерия.
— Леди, дело в другом, — замотал головой Французский. — То, что вы подглядели, сущая ерунда.
— В сравнении с чем?
— С теми ударами и тумаками, которыми награждает меня злодейка-судьба.
И, пьяно качаясь в ее объятиях, Французский принялся перечислять, загибая на грязной руке короткие пальцы:
— Меня выгнали из моего дорогого пальто, из дивана, из дома, с работы, от соседей моих, от соседей любовницы. Любовница, кстати, тоже поперла меня. Обе. И даже третья, та, с которой переспать еще не успел. Только подумывал. Короче, — с непонятным удовлетворением заключил он, — я лишился практически всех удовольствий. Даже своего чемодана. Зато щедро доставляю удовольствия всем.
Французский кивнул на швейцара, чей пинок помог ему выбраться из казино.
— Леди, знаете что такое жизнь? — горестно вопросил он.
Валерия знала.
— Жизнь, это накопление опыта, путем постепенной утраты всего, — повторила она истину, услышанную от самого же Французского.
— Вовсе нет, — рассердился он. — Жизнь, это накопление опыта ценой утрат удовольствий. Сегодня я утратил последнее: мне негде спать. Проигрался в дупель и зверски голоден. И, что совсем уж невыносимо, я никому не нужен. Меня не любит никто!
Разумеется, Валерия взяла его к себе. По наглому требованию Французского она не пошла на работу, в результате ее уволили. Но зато он отогрел ее заиндевелую душу. Некоторое время Валерия жила в полном ладу с собой.
От чего Елизавета потеряла покой.
— Круглов, ты только послушай! — возмутилась она. — Это же черт знает какую ку-куру-куку она мне подложила! Получила ошизенное место и тут же его накрыла вот такенным хреном с прибором! — Елизавета эмоционально указала размер.
— Откуда у нее такой хрен? — флегматично поинтересовался Круглов, мысленно констатируя, что и сам от такого бы не отказался. — У нее же эта, как ее… Короче, сама понимаешь.
— Круглов, вечно тебя обуревают не те вопросы, — рассердилась Елизавета. — Откуда у Лерки хрен! Будто не знаешь! От блондина, откуда ж еще! Лучше скажи, как я буду людям смотреть в глаза? Один бог знает каких стоило мне трудов пристроить ее в ту фирму.