Воронихину после бюро захотелось узнать, какие это были слова.
Андрей вошел в кабинет в точно назначенное время. Воронихин, как обычно, шагнул из-за стола навстречу, пожал руку, пригласил садиться. Некоторое время помолчал, разглядывая своею посетителя.
— Как живется, как работается? Обижаешься?
Андрей пожал плечами:
— От моей обиды мало что изменится.
— Значит, осерчал. Ну а все-таки, давай по-честному, скажи, что думаешь. Вот два мужика сели и разговаривают по душам. Давай по новой и сначала — почему ты с этой статьей в райком не пошел?
Андрей смотрел мимо Воронихина в окно, раздумывал. Собирался с мыслями. В глазах загорелся сухой блеск.
— А вам как говорить? Как первому секретарю или как мужику?
— По-твоему, секретарю — одно, а мужику — другое?
— Получается так. Косихин о бюро Владимиру Семеновичу рассказывает, а тот за голову хватается: да вы что, сдурели, разве можно первому правду говорить!
Воронихин не удержался и рассмеялся:
— Так это же Травников, он своей тени боится!
— Их много таких. — Андрей вздохнул, набирая в грудь побольше воздуха. — А к вам я не пришел потому, что я вам не доверяю.
— Что-о? — Воронихин стал медленно подниматься над столом. Но тут же себя одернул: — Извини. Продолжай.
— Я много думал о Козырине, пока писал статью, и пришел к выводу, что породили его, выкормили и вырастили вы лично. Вам необходим был такой человек. Кто лучше Козырина может принять гостей? Кто быстрее Козырина может достать что требуется? Кто, кроме Козырина, посреди зимы привезет для ответственной комиссии живых стерлядок? Можно до ночи перечислять. Вы лучше меня знаете. Козырину за этот его талант все сходило с рук. И вы его не раз спасали, даже от тюрьмы. — Андрей замолчал.
— Говори дальше.
— Раз вы настаиваете. Только это неприятно вам будет.
— Говори.
— Я много думал. И временами даже начинал сомневаться в том, во что всегда верил. А верил я вам. Помню, как вы выступали перед посевной, как вы говорили о хлебе, потом ездил, писал, и ваши слова были у меня всегда в голове. Видел я вас на полях, видел, как вы разговариваете с людьми, я даже гордился вами. И вдруг узнаю — Козырин, этот клоп, пьющий государственную кровь, под вашей защитой. Почему? Я временами даже начинал верить — может, так сейчас и надо жить на две половинки? Все-таки убедился — нет. Человек на половинки не делится. Если руководитель с трибуны говорит одно, а делает в жизни другое, то этим другим он зачеркивает все, что говорит. А сейчас люди почти не верят словам и бумагам, они делам верят. И если уж по большому счету, вы в социальном отношении похожи на Козырина, потому что предали те принципы, какие исповедуете на людях. Вы обречены. Вас рано или поздно сдвинут в сторону, у обмана будущего нет. А пока райкомовская машина года два-три, не знаю сколько, будет крутиться вхолостую, рожать слова и бумаги, которым никто не поверит. В конечном счете можно оправдаться тем, что вы отклонялись от нормы для пользы района. Обман. Для самою себя.