Авдотьин привстал на постели и подвинулся ближе к двери, на всякий случай, но не ушел. Мужик продолжал пить. Скрипел зубами и мычал. Авдотьин смотрел и все больше ужасался — для Козырина жизнь вот с такими уже началась. А если завтра начнется и для него, Авдотьина?
Затяжелел мужик так же быстро, как пил. Несколько раз ударил кулаком по столику, свалил стакан на пол, вскинул мутные, ничего не соображающие глаза на Авдотьина:
— Ты, фрайер, храпеть не вздумай. Портянку в рот запихаю, у нас так отучали… — И, не закончив говорить, растянулся на полке, уснул и захрапел.
Этот храп не утихал всю дорогу. Когда стали подъезжать к Крутоярову, Авдотьин, взяв свой портфель, облегченно вздохнул и вышел в тамбур. И там, глядя в окно на приближающиеся огни вокзала, не переставал думать, задыхаясь от охватившего его снова страха перед возможным концом: «А если я там с такими? Как?»
«Как? Как? Как?» — равнодушно и холодно отстукивали колеса.
40
Вот и все. Надолго, до следующей весны, опустели поля. Вместе с дождями припала к ним, голым и неуютным, глухая осенняя тишина. Березовые колки, недавно нежно золотившиеся и словно плывущие в чистом голубом пространстве бабьего лета, посерели под дождями, прижались к земле и стали меньше.
Андрей вышел за околицу Полевского и невольно замедлил шаги, охваченный грустью предзимья. Он возвращался с большого праздника, который по традиции каждый год устраивали в совхозе после уборочной. Возвращался, поздравив с победой ребят из самошкинского звена, радостный за них. Он ушел незаметно, чтобы сейчас, в эти минуты, побыть одному.
Из Полевского, от высокого белого Дома культуры доносилась громкая веселая музыка. Торжественная часть давно закончилась, молодежь танцевала, а мужики постарше скучились на втором этаже, где был буфет. Иван Иванович Самошкин, поставив рядом с собой транзисторный приемник, подаренный ему за ударную работу, невесело говорил:
— А мне ведь, мужики, пенсия нынче выходит. По самой что ни на есть чистой спишут. Сеять без меня будете. А я — отдыхать, здоровья-то нет, все изроблено да извоевано. Имею я право отдыхать?
Мужики дружно кивали головами и соглашались:
— Имеешь.
— А вот как я без работы? Это вы знаете? Куда я?!
Тут мужики отмолчались. А Иван Иванович продолжал елозить рукавом нового пиджака по столу и снова говорил:
— Я ж только работать умею, а отдыхать не умею. Как я отдыхать буду?
— Научишься, — успокаивали его мужики.
— Никто чё-то не научился, — печально гнул свою линию Иван Иванович. — Вот кто меня постарше, на пенсию повыходили, два-три года — и в ящик да на лесочну гриву. Не пойду я ни на какую пенсию! Работать буду! Я еще долг свой не отработал, у меня ж три сына, и все — фрр! — по городам разлетелись выходит, мне за них надо потрудиться…