8
Они редко выпадали, такие минуты, поэтому Воронихин и ценил их по-особенному. В воскресенье, только еще проснувшись, он знал, что его ждет праздник. И с этим ощущением предстоящего праздника одевался, завтракал и даже, уходя из дома, поглядел на себя в зеркало, улыбнулся — ничего еще мужик, смотреть можно.
В центре Крутоярова, за Домом культуры, была большая площадь, оставшаяся еще с прежних времен. Вот ее половину и занял торговый комплекс — несколько аккуратных каменных магазинов под одной крышей. Сейчас, когда с них сняли строительные леса и они предстали во всей красе, как новенькие, весело раскрашенные игрушки, старая площадь сразу изменилась, стала праздничней и нарядней. На ней толпился народ. Как же! Не каждый день такое событие.
Вдоль площади установили деревянные прилавки, за ними сноровисто распоряжались бойкие продавщицы, одетые в цветные сарафаны поверх фуфаек. Жарились шашлыки, дымились огромные самовары, шла шумная торговля, и над всем пестрым людским скопищем гремела веселая музыка. Невольно заражаясь общим весельем, радостно улыбаясь, Ворокихин прошел к трибуне, где его уже ждали. Приветливо со всеми поздоровался, отдельно кивнул Козырину:
— Что, твой день сегодня?
— Как же, Александр Григорьевич, два года денно и нощно, как говорится, одна забота.
— Ну что, начнем?
Воронихин подошел к микрофону на трибуне, окинул взглядом многолюдную площадь и вдруг вспомнил, отчетливо, ясно вспомнил, как он обедал в старенькой маленькой чайной, сидел за колченогим столом и прикрывал миску с борщом ладонью, потому что с пожелтевшего, в разводах, потолка медленно тюкали капли. Чайная стояла на месте нынешних весело раскрашенных магазинов, и он тогда дал себе слово, что снесет с земли всю эту рухлядь, чего бы ему ни стоило. И он снес ее! Ему сейчас казалось, что он поднимается вверх, словно в полете, отрывается от земли и взлетает; радостно, упруго ударяет сердце, когда оттуда, с высоты он видит обновленным старое Крутоярово. И оно, построенное, ухоженное, будет ему судьей. «Да, Паша, — мысленно возразил он сейчас Савватееву. — Оно будет мне судьей».
Шагнул к микрофону еще ближе; негромко, набирая разгон, начал говорить. Говорил о старой чайной о тех чувствах, которые он сейчас испытывал, и был по-настоящему счастлив.
Потом, когда осмотрели магазины и когда зашли перекусить в кабинет к Козырину, Воронихин не удержался и потрепал того по плечу:
— Молодец!
Он знал, как много нужно было вложить труда, чтобы построить комплекс, и умел это ценить.
9
Рябушкин вышел на работу, по-прежнему был неудержимо разговорчив и ни словом не вспоминал о том, как его отчитал Козырин в то памятное утро. По обыкновению он вздрагивал плечами, поправляя большие очки на маленьком хрящеватом носу, расхаживал по кабинету, размахивая свежим номером крутояровской газеты.