— Как здоровье, Павел Павлович?
— Телепаю еще, как видишь… Другие заботы меня глушат, Андрюша. Пойдем хоть в садик спустимся, а то от запаха этого эскулаповского меня аж тошнит.
В больничном садике, где от высоких сосен, разомлевших под солнцем, густо пахло смолой, они отыскали старый расшатанный диван, воткнутый ножками в землю, и расположились на нем. Савватеев положил на колени журнал и стал его закручивать в обратную сторону, чтобы выпрямить. Андрей мельком глянул на руки Пыл Пылыча и еще раз пришел в замешательство — крепкие, всегда ухватистые руки с крупными, выступающими венами сейчас мелко, словно после тяжелой и непосильной работы, дрожали.
— Что новенького в редакции? Вчера номер принесли, снимки — одна мазня. Ни глаз, ни рожи. За типографией надо следить, им что — лишь бы отшлепать. Передай там Травникову. Пусть приглядит.
— Павел Павлович, а вы злы на него?
— На Травникова? Несчастный человек… единственное его счастье в том, что он этого не понимает. Из тех, кто никогда не полетит. Видел, как по осени домашние гусаки бегают? Орут, крыльями машут, а чуть пролетят — запал кончился. Не дано. Так и Травников. А Рябушкин, если уж с птицами сравнивать, ворон, сколько хочешь пролетит, чтобы падаль поклевать. За одно себя ругаю — слишком долго он тут задержался. Травникова подбил, тебя потихоньку отравляет. Так?
Андрей кивнул, вспомнив разговоры с Рябушкиным.
— Павел Павлович, а я ведь к вам за советом.
— Давай. Один ум хорошо, а два сапога — пара… шучу-шучу.
Андрей коротко, без эмоций рассказал о том, что он задумал: написать статью о Козырине. Рассказать о нем как о социальном типе, вывернуть его наизнанку. Не об отдельных недостатках в работе вести речь, как это было раньше, а об образе всей его жизни.
Савватеев внимательно слушал, приглаживал руками седые волосы, ожесточенно тер плохо выбритый подбородок — он словно боялся просидеть в бездействии хотя бы минуту.
Когда Андрей замолчал, Савватеев стукнул обоими кулаками по коленям и не удержался, воскликнул:
— Ай, молодец! Светлая у тебя голова! У нас такого не было! Это лучше всяких там… Только… Подумал-то хорошо, запалу хватит? Пупок не развяжется?
— Хватит! — повеселел Андрей. — Хватит, Павел Павлович.
Они просидели в садике, обсуждая все в деталях, до позднего вечера.
Возвращаясь домой, Андрей шел по центральной улице, почти пустой в это время. На танцплощадке бухал оркестр, и буханья его звучали точно в такт шагам Андрея. Звучали и, постепенно отдаляясь, затихали. Вдруг Андрея будто толкнули в спину, он оглянулся — улица была пуста. Пошел дальше, и тут ему показалось, что сзади кто-то смотрит на него. Он почти физически ощутимо чувствовал чей-то взгляд, чьи-то выжидающие глаза. Не мог только пока понять — чьи? Но смотрели, с вопросом и ожиданием.