— Где ты был? — сдвинув брови к самой переносице, спросил отец.
— Рад, что ты волновался, Карл, — улыбнулся он, принимая привычный облик.
— Повторяю. Где ты был?! — не сдавался тот.
Клаус сел за стол и вдруг от души расхохотался! Он смеялся и смеялся, как сумасшедший, утирая выступившие слезы.
— Каково искушение, Карл! — задыхался мальчишка.
— У меня что? Все еще чернила на лбу? — смутился отец.
— А они там были? — Клаус попытался удержать смех внутри, набрав воздуху в грудь.
— Увы.
Он вкратце пересказал, как решил вздремнуть между парами, опрокинул чернильницу и проснулся с синим лицом. На той части, где Карл с невозмутимым видом давал студентам задания перед тем, как отправиться смывать «боевую раскраску», Клаус уже, рыдая, растекся по крышке стола и молотил по ней кулаком.
— А с тобой что? — закончив историю, поинтересовался отец.
— Не поверишь, помогал полиции, — улыбнулся мальчишка.
— Подробнее?
— Не стоит, па. Это не так весело, как мне казалось.
— «Па»? — Коротенькое слово, и всю настороженность сняло, как рукой.
— Авансом, Карл, — отмахнулся Клаус. — Я с ног валюсь. Пойду спать.
Он поднялся и побрел наверх, чтобы, не раздеваясь, рухнуть на подушку.
Глава 24. Равноценный обмен
Солнце еще не взошло, а Тангл уже спешил по дорожке к часовне, у которой дежурил неприлично бодрый Вильгельм. Обогнув здание, мужчины остановились перед тяжелой боковой дверью. Руф вынул ключи, повозился с замком, и оба Танцора оказались в средних размеров комнате с квадратным столом в центре.
— Это место снится мне в кошмарах, — признался Тангл.
— Не унывай, — ободрил Хьорт. — Маленькое окошко готово, осталось самое интересное.
— И трудное, — добавил Руф. — Непрерывно задаюсь вопросом: зачем… зачем я так?
— Из-за женщины! Чего непонятного? — Вильгельм склонился над россыпью цветных стекляшек. — Большинство глупостей с фатальными последствиями совершается из-за алых губок бантиками, наивных глазок и всего, что пониже. Если ученые еще этого не доказали, значит они ослы.
Руфус тоскливо разглядывал тысячи бесформенных осколков, разложенных на грубой ткани.
— По-моему, мы староваты для подобных головоломок, — зевнул он.
— Смешной, — отозвался Вильгельм. — Вот сколько тебе лет? И сколько из них ты по-настоящему прожил? По-моему, кто-то просто пытается отлынивать от работы.
— Ничего я не пытаюсь, — обиделся Руф. — Размышляю, только и всего.
— Размышляй предметней, — посоветовал тот. — Надо собрать края и постепенно подбираться к центру. Это окно круглое. На глаз понятно, что стол для него слишком узкий.
— Предлагаешь переместиться на пол? — Руфус соображал из рук вон плохо.