В главной бухгалтерии компании дни директора были сочтены.
Вечером, окончив последние работы с господином Тандерно, мы собрались за аперитивом. Он водился с коммерсантами только оттого, что ему нечем было заплатить за свой абсент. Что делать! Низко он пал. У него совсем не было денег. Он занимал самое, насколько только возможно, последнее место в колониальной иерархии. Он заведовал постройкой дорог в лесах.
Туземцы работали там, подгоняемые, понятно, кнутом его полицейских. Но так как ни один белый никогда не проезжал по дорогам, созданным Тандерно, а черные предпочитали дорогам свои лесные тропы, чтобы их было возможно труднее найти и не платить налогов, и так как, в сущности, они никуда не вели, эти административные дороги Тандерно, то они зарастали очень быстро, по правде сказать, за один месяц.
— В прошлом году я потерял 122 километра! — любил вспоминать этот фантастический пионер по поводу своих дорог. — Хотите — верьте, хотите — нет!
За время моего пребывания я не слышал, чтобы Тандерно хвастался чем-нибудь другим, как только тем, что он единственный европеец, который может в Брагамансе при 44 градусах в тени подцепить насморк. Эта особенность утешала его во многом…
— Опять простудился, как свинья!.. — гордо объявлял он за рюмкой. — Это случается только со мной!
— Ну и тип этот Тандерно! — восклицали тогда члены нашей тщедушной банды.
Все-таки какое ни на есть удовлетворение для тщеславия, лучше чем ничего.
Другим развлечением работников компании было соревнование по температуре. Это было неутомительно и убивало время. Наступал вечер, и почти ежедневно с ним поднимался жар — измеряли температуру.
— Пожалуйста, у меня тридцать девять!
— А у меня до сорока поднимается. Мне это раз плюнуть!
Результаты были, кстати сказать, точные и правильные. При свете сравнивали термометры. Дрожащий победитель торжествовал.
— Мочиться не могу больше так потею! — искренне рассказывал самый исхудалый, тоненький служащий, родом из Арьежа, чемпион по температуре, бежавший сюда — признался он мне — из семинарии, «где было недостаточно свободно».
Время шло, но никто из моих приятелей не мог мне сказать, к какому роду чудаков принадлежит тип, которого я ехал замещать в Бикомимбо.
— Чудаковатый парень, — предупреждали они меня, — вот и все.
— В колониях надо показать себя сразу, по приезде, — советовал мне мальчик из Арьежа, чемпион высокой температуры. — Середины нет! Для директора сразу ты — либо весь из золота, либо весь из дерьма. И заметь, решает с места!
Что касается меня, то я несколько беспокоился, что попаду в «весь из дерьма» или еще хуже.