В таком состоянии можно вести человека по маршруту его собственной жизни: месяц, год, даже десять лет назад. В гипнотическом трансе получается все. Можно листать жизнь как книгу, где автор пересказывает свой текст страницу за страницей. Вот год, когда Павел женился на Ксении. Вот время, когда родилась Алиса. «За что вы не любите Алису?» – «Она копия Ксении, а я терпеть ее не могла». Вот период, когда невестка заболела и умерла. «Вы верите в то, что ваш сын мог убить свою жену с помощью эвтаназии?» – «Никогда. Пашенька слишком ее любил. Хотя она ноготка его не стоила». – «Кто, по-вашему, мог это сделать?» – «Алиска, кто ж еще. Она на все способна, стерва. Вон, иностранца какого-то окрутила». – «Вы получали последнее письмо от сына?» – «Да. Витька получил и мне показывал». – «Из письма выходит, что ваш сын оговорил себя. Признался в совершении эвтаназии, чтобы защитить кого-то из близких. Кого?» – «Алиску, больше некого. Она и мать свою убила, и сыночка моего дорогого погубила…» – «Алиса, уехав, ничем вам не помогала?» – «Присылала деньги, чтоб мы на нее алименты не подали…»
По щекам старухи побежали слезы. Хватит.
– Сейчас на счет пять вы проснетесь посвежевшей. Будете чувствовать себя хорошо. Меня зовут Вера Алексеевна Лученко, я врач, мы с вами еще недолго поговорим, спокойно и дружелюбно. – Лученко сосчитала до пяти.
Старуха Владилена моргнула. Взглянула на Веру. Ее лицо радостно заморщинилось, рот открылся в улыбке, демонстрируя слишком белые, безупречные искусственные зубки. Она засуетилась, предлагая гостье чашечку чаю. Но доктор от чая отказалась, а достала из сумки небольшую бархатную коробочку.
– Владилена Геннадиевна, – сказала Вера, открыв коробочку. – Эти две расписные броши – ваши?
– Дорогуша моя, Вера Алексеевна… Ну надо же! Где вы отыскали мои любимые броши? – Старческие руки в мелких коричневых крапинах, как на перепелиных яйцах, потянулись к парным изображениям. – «Гусар» и «Барышня», я их попеременно надевала. То одну, то другую. Столько лет прошло… Они куда-то исчезли. А теперь вот у вас… Как оказались?
– Алиса хранила их в шкатулке. И кстати, просила отдать вам.
– А… понятно. Посмотрите на эту прелесть, роспись по фарфору, финифть. Какая тонкая работа!
– Откуда у вас эти две парные броши?
– Это мы гуляли с Пашенькой моим по Андреевскому спуску. И сыночек мне купил подарок…
– Он был любящим и заботливым сыном. – Вера внимательно всматривалась в водянистые глазки старухи.
– Еще каким! У Пашеньки был утонченный вкус, – вздохнула бабушка. – Этой, когда делал подарки, то самые лучшие. А она не ценила! Разбрасывала где попало!