Светаев стоял еще несколько минут и смотрел, как маршировали красноармейцы. Но занятия у связистов кончились, и ротный запевала затянул:
Нас поби-ить, поби-ить хотели-и,
Побить собира-али-и-ся-а…
Колонна, стройно покачиваясь, уходила с плаца, а сбоку шагали командиры взводов — Аксанов и Ласточкин. Светаеву было приятно в эту минуту оттого, что он видел, как ковались в друзьях профессии командиров. Помполит сказал про Аксанова: «Овладел». Он-то, Светаев, знает, каких трудов стоило приобрести Аксанову эти командирские навыки! Так думал Светаев, провожая глазами уходящую колонну и сам направляясь в палатку. Ему хотелось видеть здесь в тайге особых людей: мужественных, выносливых, стойких, правдивых. И, хотя эту оценку он не мог еще полностью дать Аксанову и Ласточкину, но видел, что характеры их становятся здесь, в гарнизоне, с каждым днем тверже. Стойкость он находил в каждом слове и действии Мартьянова и Шаева. Ему нравилось, что у них мечты и жизнь были нераздельны и действенны. И сам он, немного романтик, называл мечту союзницей своей жизни.
Он зашел перед обедом в редакцию. Наборщики кончали набирать последние оригиналы очередного номера. Редакционной статьи на тему о строевой подготовке еще не было. Разговор с Шаевым подсказал другую тему. Светаев взял томик Ленина, перечитал несколько страниц и начал писать передовую о социалистическом соревновании, об опыте работы младшего командира Сигакова.
Апрель был уже на исходе. В полдень солнце пригревало совсем по-весеннему. Утром и вечером землю еще сковывали морозы. Дули холодные амурские ветры. Лед в бухте Де-Кастри был еще крепок, и автомашины перевозили цемент, железо, лесоматериалы, ящики от пароходов, стоящих на рейде.
Неожиданно загрохотал треснувший лед. За ночь бухта очистилась. На берегах появились шумные птичьи базары. Усилился туман. Он окутывал землю днем и ночью. Все вокруг было тусклым и седым. От обильной влаги в воздухе почернели строения. В первых числах мая снова выпал снег. Это напугало Мартьянова. Фураж был на исходе, а он надеялся на подножный корм.
Снег не переставал идти несколько дней. Он лежал покрывалом двухметровой толщины. Среди прибрежных обледеневших камней глухо ворчали мутные волны. Падающий снег растворялся в них. Ревел ветер. Вокруг все вымерло. Птичьи базары попрятались в скалах, и бухта казалась совсем безжизненной.
Мартьянов все чаще и чаще выходил на берег. Пароходов с фуражом и продовольствием в бухте не было. Полученные радиограммы сообщали: пароходы ушли в открытое море. Наступило время весенних штормов. Лоцман Силыч говорил, что теперь пароходов не жди.