— Сейчас уберу, товарищ старшина.
Поджарый прищурил глаза, склонил голову.
— А якие ваши обязанности?
Дневальный стал отвечать.
— Почему разговариваете? — прикрикнул старшина. — Я слова не давал. Зайдет комбат и усмотрит сор. Кому неприятно будет? Старшинке! Разве допустим сор? Да где? Под носом у дневального. Это местечко як у попа алтарь. А тут сор, пыль. — Старшина наклонился и провел пальцами по столику. Палец был чист. Но Поджарый не унимался.
— Почему молчите?
Мимо прошел Жаликов, возвратившийся с конюшни.
— Можно сделать перерыв, — вполголоса сказал он.
Поджарый повернулся кругом.
— Товарищ красноармеец, кому можно сделать перерыв?
Жаликов остановился перед старшиной, не моргая глазом, не шевеля бровями.
— Это шутка, — попытался оправдаться Жаликов.
— А-а, шутка! В каком уставе подмечено, что служба с шуткою журкуется? Кто разрешил со старшинкой шутковать?
Жаликов знал уже — в таком случае лучше молчать.
— Почему молчите?
— Виноват, товарищ старшина.
— Отвечайте, почему виноваты?
Поджарый впился острым взглядом в фигуру красноармейца. Взгляд его задержался на сапогах с прилипшей к ним трухой от сена. «Влопался окончательно, — подумал Жаликов, — черт меня дернул появиться здесь». Но делать было нечего. Он стоял перед старшиной и, как любил говорить, «ел глазами начальство».
— А теперь гуторьте, почему шутковали? — продолжал Поджарый. — Шутковать научились, а сапоги чистить нема? Почему сапоги не зеркалят? Аль картошку шкурить на кухне запросились?
— Товарищ старшина, разрешите обратиться к вам…
Поджарый повернулся, быстро вскинул руку к головному убору в знак разрешения.
— Вас вызывает начальник штаба, — доложил посыльный.
— Передайте, скоренько буду. — Старшина снова впился глазами в Жаликова. — Почему пряжка сбита, аль нос на боку?
Жаликов быстро передернул ремень и поставил пряжку на место.
— То-то! — понизив голос, произнес Поджарый. — Все это доказует, что нельзя со старшинкой шутковать при исполнении службы.
Жаликов облегченно вздохнул.
— Сор убрать! — уходя, приказал старшина.
Улыбавшийся дневальный сделал серьезное лицо и вытянулся в струнку.
— Вот му-уха! — протянул Жаликов. — Аж жарко стало.
— Старшина с перцем! Когда говорит, чихнуть хочется.
— Смех-то плохой, — заметил Жаликов, — в чужом пиру похмелье.
— Не встревай, — резонно заметил дневальный.
— Чихнуть ведь хочется, — ответил Жаликов и рассмеялся, — иду сапоги зеркалить. Дневальный, где сапожная мазь?
И хотя назойлив был Поджарый, но красноармейцы любили его. Скажи комбат, что другой старшина в батальоне будет, сожалели бы все. Его каптерка была похожа на полковой материальный склад. Многих старшина выручал из беды. Не один раз Жаликов обращался к нему.