– Не выдумывай, Нюрка!
– Нет, верно. Смотрите!
– Это ветка.
– Такая тоненькая и прямая! Совсем как нитка.
– Девчата! Ну что вы там? – нетерпеливо крикнула передняя.
– Сейчас! Нюра тут человека увидела…
Группа двинулась вперед и, дойдя до поворота, снова остановилась.
– Ну, где твой человек?
– Да… Теперь не так. А нитку я все-таки вижу.
– Это не нитка. Какая-то проволока.
– Пошли, пошли!
Скоро голоса затихли, и Василий Алексеевич зажег потухшую папиросу.
«Почему на кладбище воображение людей обостряется и мерещится всякая чертовщина? – подумал он. – Ни с того ни с сего увидели человека с ниткой в зубах где-то на часовне».
Снова послышались шаги, и на дорожке появились двое пожилых мужчин. Они шли неторопливо и тихо разговаривали.
– Я не спорю… Речица*, может, и маленький город, но главное, что Рокоссовский* ударил, а тут враз и Ватутину* приказ. Коростень* взяли! – весело говорил первый. – Сломали, Паша, немца!
– Сломали его под Сталинградом, Кузьмич, – густым басом ответил второй. – Там у немца боевой дух надорвался. А у наших теперь образовался порыв. Это уж всегда так… Русских раскачать трудно, а как раскачаешь, так и не остановишь…
О взятии Коростеня и о наступлении армии Рокоссовского Трифонов узнал еще вчера вечером. «Значит, приказы уже переданы по радио», – подумал он.
Незаметно надвигались сумерки. Блестящая полированная поверхность мрамора потускнела, резко очерченные грани крестов начали терять свою форму и сливаться с общим фоном растительности. Уцелевшие листья срывались с деревьев и падали вниз. Сейчас они еще больше походили на каких-то странных порхающих бабочек. Сырость пробиралась к телу, и с каждой минутой становилось все холоднее.
«Значит, ошибся, – с огорчением думал Трифонов. – Упустил и второго. Не везет».
Он уже собирался покинуть свой пост, когда услышал шорох. По дорожке кто-то шел. Трифонов вытянул шею и затаил дыхание. Человек приближался к повороту.
«Он!»
Несмотря на полумрак, Трифонов сразу узнал посетителя аптеки. Финка, очки, «светлячок». Мужчина шел быстро. На повороте он остановился, огляделся и, никого не видя, крупными шагами направился по дорожке. Свернул у железной оградки, над которой возвышался белый мраморный крест. Трифонов подался вперед. Голова мужчины мелькнула темным силуэтом на фоне часовни, показалась еще раз за низким кустарником и исчезла.
Был момент, когда хотелось ринуться вперед, срезать угол и, прячась за кустами, двигаться за человеком, но какая-то сила удержала.
«Нельзя! Может заметить».
Только сейчас Трифонов почувствовал, как тяжело он дышит и как бьется сердце. Видимо, подолгу задерживал дыхание и сам этого не замечал.