— Немудрено, — вставила моя матушка.
— Давно вы слышали эти звуки?
Она задумалась. Из рассказа матери я припомнил, что Захарьева после гибели племянника проходила реабилитацию, кажется, даже лежала в клинике. У меня сразу родилась версия, не бог весть какая гениальная: она сидела на антидепрессантах, а они могли оказать какое угодно воздействие — от постоянной сонливости до галлюцинаций.
— Началось в феврале. Потом была пауза небольшая, затем все повторилось. В последний раз я слышала звуки на прошлой неделе.
Мои брови взметнулись вверх.
— Да-да, несколько дней назад он приходил снова. Я плохо спала, совсем что-то было невмоготу. Ворочалась, принимала снотворное, но не могла уснуть. Хотела уже встать, выйти во двор прогуляться, но услышала…
Пауза. Она подбирала слова. Я и предположить не мог, что услышу в следующие несколько минут.
— Я увидела тень на полу.
Мы с матерью переглянулись.
— Тень?
— Да. На пол в прихожей падал свет от уличного фонаря. У нас тут ночью довольно светло, такая иллюминация, что порой приходится плотно закрывать окна шторами, чтобы выспаться. И вот… я видела, как по полу в этом пятне света промелькнул силуэт. И одновременно половицы заскрипели.
Снова пауза. Взгляд Нины Ивановны стал отрешенным.
— Что было дальше? — напомнил я о своем существовании.
Она покачала головой.
— Я не смогла… не смогла подать голос. Было такое ощущение, что он живой, настоящий, вот здесь, у меня дома… пришел навестить или что-то сказать. Вы знаете, бывает чувство, что в доме есть кто-то еще — не только из-за звуков и шорохов. Именно присутствие, ощущение, что ты не один.
Я мысленно все это представил…
… Он стоит там, в прихожей. В нескольких шагах от комнаты, где спит (пытается спать) несчастная одинокая женщина. Его тень мелькнула лишь на долю секунды, но Нина Ивановна ее заметила боковым зрением. Дыхание ее перехватывает. Она смотрит в потолок, ждет продолжения.
Человек (призрак?) не двигается. Стоит, словно палка, с руками по швам. Лишь мерно покачивается. Слышит ли она его дыхание? Нет. Кажется, нет. Но она не может ручаться. После этих таблеток, волнений, потрясений и бессонных ночей она ни в чем не может ручаться. Даже в том, что она сейчас не спит глубоким сном, наглотавшись транквилизаторов, и все это ей не снится.
Наконец, после нескольких томительных минут тишины и ожидания она вздрагивает от звука включившегося холодильника. Вполне обыденный домашний звук, свидетельствующий о том, что мир находится на своем прежнем месте. Нина Ивановна натягивает одеяло до подбородка, но не решается ни нырнуть под него с головой, ни закрыть глаза. Лежит и смотрит на мелькающие на потолке блики от автомобильных фар. Холодильник гудит.