— Все хорошо? — шепнула она, придвинувшись ближе к спинке моего кресла.
— Да, конечно.
— Вот и хорошо.
Она крепко сжала мою клешню.
— Оля-ля, — игриво протянула Томка, — приехали!
Фраза имела двойной смысл: мы действительно подъехали к дому.
Пока я рассчитывался с водителем, Олеся высаживала детей. Я покинул машину последним. Когда такси уехало, мы остались на площадке перед подъездом. Томка стояла рядом с Ванькой и в упор разглядывала меня. Я отвернулся.
— Ну что ж, еще раз большое спасибо за чудесный вечер, — сказала Олеся. — Наверно, уже поздно.
— Детское время, — брякнул я невпопад, глянув на часы.
— Я поднимаюсь раньше семи. Ванька-то выспится, а вот мне…
Я кивнул, очень надеясь, что она не увидела в моих глазах огорчения. Но она увидела и поспешила ответить взглядом: «Все хорошо, всему свое время».
Мы вошли в подъезд вместе. На площадке первого этажа, дожидаясь лифта, я чмокнул Олесю в щечку.
— До завтра, — сказала она с улыбкой.
— Пока.
В лифте Томка продолжала сверлить меня взглядом. Я читал рекламные объявления на стене.
— Па-ап! — сказала она требовательно.
— Чего?
— Признайся честно!
— В чем?
— Олеся Петровна хочет стать моей мамой?
— С чего ты взяла?
— Да так… мысли всякие есть.
— Это хорошо, что у тебя есть мысли, да еще и всякие.
Открылась дверь кабины. Томка выходить не спешила.
— Я не понял, что за демонстрация?
— Пока не скажешь, не выйду.
— Ну-ка, давай вали, злой следователь!
Я вытолкал ее на площадку, где царил полумрак — опять перегорела лампочка. Из-за скудного освещения мне пришлось застрять на входе, я никак не мог попасть ключом в замочную скважину. А Томка получила возможность продолжить допрос:
— Па-ап!
— Обсуждение закончено!
— Нет, ты не прав!
Дверь открылась. Я включил в прихожей свет.
— Ты не прав! — повторила дочь. — Ты должен меня послушать! Я уже взрослая совсем, и ты не имеешь права обижать ребенка!
В иной ситуации я бы расхохотался и отвесил ей нежный подзатыльник. Но только не сегодня.
И на кой черт мы взяли с собой детей?! Нужно было отвезти ее к бабушке и спокойно заниматься личной жизнью.
— Хочешь по-взрослому? — спросил я, присев на мягкий пуфик в прихожей. — Хорошо, я тебя слушаю.
Томка шмыгнула носом, поглядела на себя в зеркало. Повернулась и так, и эдак.
— Я же красотка, правда, пап?
— Ты не увиливай! Давай, колись, что ты хочешь сказать!
Она хихикнула. Шустро скинула сандалии и упорхнула в мой кабинет. Через минуту я уже услышал звук телевизора.
— Вот и поговорили, — пробормотал я.
Я понял, что меня ждет бессонная ночь.