«Вот она взбирается на холм. Она придёт этой ночью».
Он сделал вдох, снова прислушался к ритмичным ударам и прошептал: «Когда она доберётся сюда, земля умрёт, а ручей прекратит течь». Звук постепенно достиг вершины холма, и Джозеф, словно в засаде, укрывшись за скалой, слушал, как он приближается. Внезапно его лошадь, вскинув голову, издала негромкое протяжное ржание, и от подножья холма на поляну донеслось ответное ржание. Джозеф вскочил на ноги; встав рядом со своим костерком, он сжал плечи, вытянул голову вперёд и, готовый отразить нападение, стал ждать. В тусклом ночном свете он увидел въезжающего на поляну всадника, который натягивал поводья своей лошади. Казалось, всадник был ростом выше сосен, а голову его обрамляло бледно-голубое свечение. Затем он позвал негромким голосом:
— Сеньор Уэйн!
Джозеф вздохнул, напряжение его мускулов ослабло.
— Это ты, Хуанито, — устало сказал он. — Узнаю твой голос.
Хуанито спешился, привязал свою лошадь и шагнул к костерку.
— Сначала я заехал в Нуэстра-Сеньора. Там мне сказали, что вы остались один. Я съездил на ранчо, а там — пустые дома.
— Откуда ты узнал, что меня надо искать здесь? — спросил Джозеф.
Опустившись возле костра на колени, Хуанито подбросил в огонь веток, чтобы дать ему разогреться, и отогрел руки.
— Я вспомнил о том, что вы однажды сказали своему брату. Вы сказали: «Это место — как прохладная вода». Я проехал по выжженным холмам, я знал, где вы будете.
Теперь, сквозь прыгающие языки пламени, он заглянул в лицо Джозефу.
— Вы что-то неважно выглядите. Вы похудели, вы нездоровы.
— Со мной всё в порядке, Хуанито.
— Вы как будто перегрелись, вас лихорадит. Вам надо бы завтра показаться врачу.
— Да нет, со мной всё в порядке. Почему ты вернулся, Хуанито?
Вспоминая пережитое, Хуанито усмехнулся.
— То, что заставило меня уехать, ушло, сеньор. Я знал, когда оно уйдёт, и мне захотелось вернуться. У меня маленький сын, сеньор. Как раз сегодня ночью я увидел его. Он похож на меня, с голубыми глазами, и немного говорит. Дед называет его Chango,[16] говорит, что он — маленький piojo,[17] и смеётся. Счастливый человек этот Гарсия!
Его лицо сияло от радости, но через некоторое время он опять проникся печалью.
— А вы, сеньор? Мне рассказывали о вас и о несчастной хозяйке. В её память зажигают свечи.
Отгоняя воспоминания, Джозеф кивнул головой.
— Оно пришло, Хуанито. Я почувствовал, что оно приходит. Я почувствовал, что оно надвигается на нас. Теперь оно захватило почти всё, кроме этого маленького островка.
— Что вы имеете в виду, сеньор?
— Послушай, Хуанито, сначала здесь была земля, а потом приехал я, чтобы охранять её, а теперь земля почти мертва. Остались только скала и я. Эта земля — я.