Звук достиг четверти тона, и множество голосов подхватили ритм. Целые участки забитой до отказа танцевальной площадки заходили ходуном, подстраиваясь под ритм. Гул, который поначалу вызвал смех и громкие шутки, нарастал и усиливался, вызывая жуткую дрожь. Один мужчина был замечателен своим высоким ростом, другой — силой своего голоса, одна женщина была красоткой, другая — сердитой толстушкой, но сейчас всё изменилось. Танцующих уже нельзя было отличить друг от друга. Лица расплылись от восторга, плечи расправились, каждый стал частью танцующего тела, а душой этого тела был ритм.
Гитаристы с ярко блестящими, широко открытыми глазами походили на демонов, они ощущали свою власть и стремились получить власть ещё большую. Струны звенели в унисон. Мануэль, который утром смущённо улыбался, скаля зубы, откинул голову назад и на высокой пронзительной ноте протяжно бормотал бессмысленный набор слов. Танцующие затянули ритмичные припев. В этот момент заиграл ещё один музыкант, и хор ответил ему.
Солнце миновало зенит и спускалось к холмам, когда с запада подул сильный ветер. Танцующие один за другим вернулись к вину и закускам. Джозеф с горящими глазами стоял немного поодаль. Переступая чуть дрожащими ногами, он чувствовал усталость двигавшегося в танце тела, но не сливался с ним. Он с радостью думал: «Мы все должны что-то обрести здесь. Каким-то образом мы на мгновение должны соединиться с землёй!». С каждым звуком басовых струн его радость росла, у него появилась неожиданная уверенность, которая всё усиливалась. «Сейчас что-то произойдёт. Ведь это как усердная молитва».
Бросив взгляд на западные холмы, он увидел высокую и грозную макушку облака, движущегося с моря, и понял, что произойдёт. «Конечно, — сказал он, — оно принесёт дождь. А когда уходит сила такой молитвы, что-нибудь может и случиться». Он спокойно наблюдал за тем, как устрашающего вида облако закрывало горы и подкрадывалось к солнцу.
Томаса такие проявления необузданных чувств пугали, как путают животных раскаты грома, поэтому, когда начались танцы, он ушёл в сарай. Теперь ритмичные звуки доносились и к нему, а он стоял, ухватившись за лошадиную спину, стремясь успокоить самого себя. Через некоторое время неподалёку от себя он услышал тихое всхипывание и, подойдя к месту, откуда оно доносилось, обнаружил Бартона, который, стоя на коленях перед стойлом, хныкал и молился. Стряхнув с себя остатки страха, Томас рассмеялся.
— В чём дело, Бартон, тебе не нравится фиеста?
Бартон сердито воскликнул:
— Говорю тебе, это — служение дьяволу! Ужас! И прямо у нас! Сначала этот служитель дьявола со своими деревянными идолами, а потом вот такое!